Родион Кудрин - Интроверт. Выйти из тени

Её профиль вдруг показался Егору до боли знакомым. Он мучительно пытался понять, кто эта девушка, и откуда он её знает. Но сдвинуться с места, чтобы заглянуть ей в лицо, по какой-то причине никак не удавалось. Девушка прикоснулась губами к банке со «Спрайтом» и сделала пару глотков, совершенно не обращая внимания на стоявшего в стороне Егора. Внезапно она обернулась и посмотрела ему прямо в глаза. Время на секунду остановилось, и в тот же миг, словно что-то оборвалось у Егора внутри. Воздух замер в его застывших лёгких, а кровь в сосудах почти остановилась. На пристани сидела Мира.

Она повернулась к Егору и небрежно спрятала мешавшие волосы под шапку. Они долго, не отрываясь, смотрели друг на друга, не в силах проронить ни слова. В её глазах радость от встречи и тоска от столь долгой разлуки непрерывно сменяли друг друга, оставляя на щеках блестящие на солнце неровные штрихи. Егор по-прежнему не мог пошевелиться и, не отрываясь смотрел на Миру. Лишь дрожащее левое веко выдавало в нём дикую стихию бушующих эмоций. Наконец, Егор всё-таки справился с собой и вспомнил, как дышать. Он первым нарушил это затянувшееся молчание, удивляясь звуку собственного голоса, внезапно ставшего совсем чужим.

— Мира?! Что ты здесь делаешь? Ты ведь…

Он запнулся на полуслове, вспоминая ту жуткую картину на обочине ночной трассы. Эти кошмарные воспоминания вихрем пронеслись перед глазами, бросив Егора в холодный пот. Лёгкая дрожь прокатилась по его спине, сменившись болезненной судорогой на лице. Егору захотелось поскорее обнять свою бедную Миру, которая прошла нелёгкий земной путь до конца. А теперь она снова была рядом. Как будто и не было того ночного кошмара и торчащей из её груди окровавленной трубы.

Подойдя к Мире, он нежно прижал её к своей груди и, словно ребёнка, долго гладил по голове. Только теперь Егор отчётливо ощутил, чего ему так мучительно не хватало все эти долгие месяцы. Это были короткие мгновения настоящего счастья, так неожиданно подаренные судьбой. Егор старался не разрушить эту эфемерную гармонию и поэтому почти не двигался. Так спокойно, как сейчас, ему не было уже очень давно. И, хотя Мира беззвучно плакала, грустно улыбаясь сквозь слёзы, она тоже была безумно счастлива.

Они долго сидели, обнявшись и глядя на уходящее за горизонт солнце. Наконец-то, Егор решился задать один из тех вопросов, которые его ужасно мучили.

— Как такое возможно? — спросил он, заглянув в её задумчивое лицо.

Мира ответила не сразу. Она долго смотрела на Егора, прикрыв своими длинными ресницами заплаканные глаза и слегка прикусив нижнюю губу.

— Я и сама этого не понимаю до конца, — наконец-то, ответила Мира. — Всего полчаса назад я неожиданно оказалась здесь, и мне безумно нравится это место. Всё, что нас окружает сейчас, и даже мы сами — это лишь плод твоего воображения. Не, несмотря на это, я чувствую себя по-настоящему живой. Совсем, как в той прошлой жизни.

— По-моему, сейчас ты настолько реальна, насколько это вообще возможно. Себя я тоже чувствую превосходно, как будто только что прошёл курс восстановительной терапии. И мне совершенно не верится, что всё это смогла нарисовать моя больная фантазия, — с улыбкой сказал Егор, ещё крепче обняв Миру за плечи. — С другой стороны, я своими глазами видел, как ты умерла. Что же на самом деле произошло той ночью?

— Я не умерла тогда, как ты подумал. Просто моё физическое тело пришло в негодность. Похоже, что теперь я, как и Ёжик, живу внутри тебя. Отличие лишь в том, что он циркулирует в твоей крови и виде фитохлорианов. Я же существую только в твоей памяти и воображении, которые и создали весь этот мир. Как видишь, он даже более настоящий, чем сама реальность.

— Ты, и в правду, выглядишь очень естественно. Но мне всё равно трудно во всё это поверить.

— Тем не менее, всё именно так и есть. У тебя всегда был хороший вкус и богатое воображение. Морской воздух здесь просто восхитительный, а шум прибоя действует на меня успокаивающе.

— А где именно мы сейчас находимся?

— Тебе лучше знать — ведь это твой мир. Я лишь на время пришла сюда из глубин твоей памяти, чтобы ещё раз повидаться на прощанье.

— Ты уже прощаешься?! Но мы же почти ничего не успели друг другу сказать. Мне тебя страшно не хватало. И вся эта боль от расставания осталась так глубоко внутри, что, боюсь, теперь я с нею стал неразлучен.

— Мне тоже очень больно, Егор. От того, что могло бы у нас быть, но теперь уже никогда не случится. И, хотя, мы не в силах изменить то, что было, ты можешь изменить то, что будет.