Олег Рыбаченко - Удар русский богов

— Не все сразу, ведь и Москва не разом строилась. К тому же для лучшей жизни необязательно нужен парламент. Во-первых, в него избирают, как правило, самых богатых людей — олигархов, во-вторых, наличие множества буржуазных партий, все эти интриги отрицательно влияют на качество законов. Куда лучше иметь одного мудрого владыку.

— А разве один человек способен, за всем уследить, все предусмотреть.

— Нет, для этого он и формирует команду единомышленников. Например, у царя есть министерства, коллегии, разные специалисты.

Артем взмыл над Санкт-Петербургом, включив устройство невидимости. Андрей отвлекся от разговора.

— Давно мечтал посмотреть на нашу столицу с высоты птичьего полета. Мне это часто снилось в детстве. Теперь мне это кажется, настолько нереальным, словно я сплю и вижу дивные грезы.

— Ущипни себя, это самый простой и эффективный способ проверки.

— Это как-то не солидно. \

Тем не менее, Андрей последовал совету.

— Может мне набрать высоту или снизиться. Спросил Артем.

— Нет, это самый раз. Такое ощущение, что я нахожусь на спине ангела.

— Возможно, для тебя так оно и есть. Любуйся нынешним видом, столица меняется медленно. Пока медленно, а затем перемены могут стать более заметными.

— Когда наука и техника сбросят ограничения, навязанные отсталым строем самодержавья, то многочисленная грязь будет стерта с лица города.

— Действительно бедняцкие кварталы, город Петра не красят и все же многие иностранцы завидуют величию Петербурга, а также его художественным произведениям. Вот ты говоришь царизм отсталый строй, а ведь такой город на болотах могли отстроить только по воле сильного монарха. Парламенской республике такое вряд ли под силу.

— Конечно, этот город воздвигнут на костях. Сотни тысяч крестьян заплатили жизнью за это великолепие.

— Посмотри на этот вопрос философски, они все равно бы умерли, а так их гибель не была напрасной, она послужила будущему.

— Это какое-то извращенное мышление. Вспомним Достоевского о том, что целый мир не стоит пролитой слезы ребенка.

Артем не любил Достоевского и считал его философию вредной.

— Если руководствоваться такой логикой, то вообще ничего нельзя будет сделать. Каждым своим действием мы вольно или невольно причиняем вред и не удобства иным людям. Вот вы пытались убить царя, а у него тоже ведь есть дети и родственники. Я думаю, что в случае гибели царя-батюшки не мало было бы пролито слез, пол столицы рыдало. Потом последовали бы репрессии и новый царь все бы вернулась в круги своя.

— Мы надеялись, что убийство царя всколыхнет народные массы, вспыхнет восстание.

— Которое, скорее всего, будет потоплено в крови. Да и почему вы думаете, что цареубийство обязательно приведет к бунту. Скорее наоборот люди и в первую очередь крестьяне будут жалеть невинно убиенного монарха, и скорбеть за него и молиться чем браться за вилы и топоры. А затем все повториться сначала и новый монарх может оказаться еще хуже. Помните, как ваши друзья убили Александра Освободителя, на его место пришел еще более консервативный и строгий Александр Миротворец, который заметно прижал народовольцев и народников. Убийство вызывает, как правило, ответные жесткие действия.

— Но и мириться с бесправием и жестокой эксплуатацией, когда господствует вопиющее неравенство нельзя.

— Вот с этим в частности с бедностью мы и будем бороться. Богатых заставим делиться, рабочий день будет сокращен, образование и медицина станут бесплатными.

— Вы тоже революционеры?

— И, да и нет. Мы выступаем за постепенные реформы и революцию сверху. Такой путь позволит добиться счастья для всего народа без крови и потрясений.

— А богатые в новом обществе будут?

— Конечно, имущественное неравенство будет сохранено, чтобы у людей был стимул работать, учиться и самосовершенствоваться, но с нищетой и безработицей будет покончено. Мало того будут действовать такие механизмы, что никто не сможет чрезмерно разбогатеть, а бедность станет невозможной. Мы все отточим как ювелиры.

Андрей призадумался. С одной стороны ему и самому проходили в голову похожие мысли: что делать, когда они придут к власти. Он читал революционные труды Карла Маркса и Энгельса. С одной стороны это смотрелось довольно привлекательно, с другой вызывало массу вопросов. Особенно термин: От каждого по способностям, каждому по потребностям. Будет ли стимул в этом случае работать в поте лица. Смущали и некоторые другие постулаты марксизма. В частности то, что жены должны быть общие, намерение ликвидировать как таковую семью, а более всего смущали трудовые армии. Правда, они были как бы вынужденной временной мерой, но известно, что нет ничего более постоянного, чем временное.