Всеволод Глуховцев - Мадьяр

Нам хватило времени и на то, чтобы сполна изведать друг друга, и понежиться в объятиях, и сладко поспать – и выбрался я от Кати поздним утром просветленный, умиротворенный, а потом несколько дней ходил как бы приподнятый над грешным миром памятью о той ночи. Тревога?.. Да вроде как выветрилась за повседневными заботами.

Жизнь текла чередой будней. Парней из моей бригады назначали в караул, я подстегивал их ежедневными тренировками, ребята старались и за совесть и за страх: бригадиры обладали правом избавляться от нерадивых, балласт не нужен никому. Изгнанные могли в лучшем случае попасть в «тыловые подразделения» (хозяйственную, техническую, медицинскую службы) в качестве чернорабочих или санитаров – но и эти службы не резиновые, не скопище ненужных ртов. Поэтому был вероятен и иной исход: за ворота, и чтоб духу не было. Желающих не находилось.

А впрочем, нет, вру. Был один. Всего один за все время. Странноватый, нелюдимый тип; я, правда, его плохо знал, он не в моей бригаде служил, но видно же – мрачный, сторонится всех. Бывал и в деле – я потом даже нарочно спросил его бригадира Вальтера: как, мол, этот твой действовал в бою? – а им реально пришлось повоевать за пределами Комбината. Вальтер сказал, что боец надежный, не трус, в целом себя проявил. Но вел себя так, точно он в бригаде посторонний – типа прикомандированного. А вскоре после возвращения подошел к бригадиру и хмуро заявил, что хочет уйти на вольные хлеба.

Вальтер мужик жесткий, но тут и он не то чтобы растерялся, а все же пошел посоветоваться с князем. Тот матюгнулся, пожелал побеседовать с рядовым лично. Побеседовал. Почерпнул немногое, а правду сказать, всего ничего: нормально, проблем нет, но хочу сам, по собственной глупой воле пожить… да и говорил-то набычась, через силу, точно жилы из себя тянул.

Ну что тут скажешь? Олег, помнится, потом как-то обмолвился, что испытал психологический интерес, но лезть в душевные дебри странного типа, ей-богу, некогда было, заботы валились одна за другой, только успевай разгребать. Рассудил так: насильно мил не будешь, расстанемся культурно. При этом казенное имущество в виде оружия и боеприпасов – сдать. Тот сдал беспрекословно и убыл. Даже не оглянулся.

Конечно, были разговоры, пересуды. Но в этой жизни общая память недолгая, уже спустя месяц ушедшего не вспоминали, будто не было такого. Больше никто подобных загадок не подбрасывал, местом в команде дорожили все. И на учениях старались изо всех сил.

Мы отрабатывали приемы ближнего боя в условиях городской застройки, когда меня вызвали к князю. Возник его постоянный вестовой, немолодой уже, но на зависть молодым юркий, шустрый человечек по кличке Шуруп. Нашел себя в этой роли.

– Эй! – сунулся он в дверной проем. – Мадьяр, к князю! Срочно!

Я не стал, конечно, вякать – зачем, мол, да почему, как лох какой-нибудь слабоумный. Зовут, значит, есть зачем.

– Продолжать занятия. Ратмир за старшего. Без меня не расходиться. Приду – проверю.

И пошли. Шуруп семенил, суетливо забегая то слева, то справа, ему, видно, ужасно хотелось, чтобы я начал расспрашивать: по какому вопросу, то да се… но я хранил невозмутимое безмолвие, чем вестового, похоже, разочаровал и даже слегка обидел. Но мне на это было плевать.

У кабинета князя по караульному расписанию стоял часовой, нас он пропустил беспрепятственно.

Шуруп сунулся вперед меня:

– Привел, князь, вот он! – и отпрянул. Дальше ему было не по чину.

В кабинете кроме хозяина присутствовали Барон, Валет и Крот.

Структура Комбината была не из чьей-то головы придумана, не схема интеллектуала-теоретика. Все наши подразделения возникли как живая реакция системы на условия текущей реальности. Это же обусловило самодержавную власть Олега, вольного казнить или миловать любого подчиненного. Все это понимали и признавали, а князь властью распоряжался мудро, без самодурства. Этим же было продиктовано наличие, помимо бригадиров, близ князя шнырей вроде Шурупа, а главное – двух помощников, или советников. Они-то и составляли основной мозговой ресурс Комбината.

Первый – Барон, на нем замыкалась вся техническая часть, включая освещение, отопление и так далее. Каких усилий это требовало в условиях распадающейся цивилизации, объяснять излишне; наш главный инженер со своей командой пока ухитрялись справляться со всем этим, кроя и перекраивая изношенную технику. А кроме того, пользовался он уважением всего личного состава не только за профессиональную компетентность, но и за человеческие качества.