Юрий Арис: Демон внутри

Никто ничего не говорил, но неловкости не было. Знаю, на человеческих похоронах принято произносить что-то хорошее о том, кого уже нет. Но сейчас это было бы фарсом. Мы звери, хотя и приблизившиеся к людям. Нам это не нужно…

И все же было кое-что, что я хотел понять, прежде чем Лино навсегда исчезнет из этого мира. Поэтому я отпустил руку Литы и направился к платформе. Моя смотрительница, вероятно, почувствовала, что сейчас мне компания не нужна, и осталась на месте.

Глаза Лино были широко распахнуты, но затянуты мутной пленкой — наверное, так повлиял огонь. Я бы и хотел их закрыть, но было уже поздно… Видеть его таким казалось неправильным. Звери воды не должны сгорать!

Я прикрыл глаза, чтобы усилить другие свои чувства, и сосредоточился на восприятии запаха. Запахи гари, сажи и копоти… Далекий запах дыма… Запах гниения, пока еще совсем легкий, но набирающий силу… Запаха горелой плоти нет!

Я присмотрелся к трупу внимательней; тяжело было воспринимать Лино как труп. Только сажа, никаких повреждений. А вот жабры открыты, они так и застыли поднятыми. Что-то тут не так!

Я выпустил хвостовой шип и поднес его к застывшей руке Лино. Люди за моей спиной заволновались, звери — нет. Я знал их, а они знали меня. Многие из них признавали меня чуть ли не вожаком стаи… даже если стаи нет.

— Кароль, что ты делаешь? — поинтересовалась моя смотрительница. Без возмущения.

— Так надо, — отозвался я. Объяснять было долго, это я буду делать, если мои предположения подтвердятся.

Я осторожно поддел хвостовым шипом пластину чешуи и начать отрывать ее. Мертвая чешуя отходила иначе, чем живая, я это знал по собственному опыту. С тихим, но неприятным хрустом она покинула тело, и, когда появилась кровь, запах гниения увеличился, потому что это была остывшая кровь. Но я увидел то, что ожидал увидеть.

Под чешуей была здоровая, совершенно необожженная кожа. Это могло означать лишь одно: Лино не сгорел. Он задохнулся.

Это был первый спокойный момент за последние дни — как-то много всего сразу навалилось. Но теперь определенную черту мы пересекли: Лино больше нет, Женьку и его жену похоронили. Я на похоронах не присутствовал, потому что там планировалось большое скопление людей, которые о зверях не знали; а вот Лита ездила. После этого она не спала всю ночь, но и не плакала, просто прижималась ко мне, будто боялась, что я тоже исчезну.

Но я исчезать не планировал, как минимум из мстительности. Слишком многие только об этом и мечтают! А еще… понятное дело, я не собирался покидать ее.

Теперь Лита лежала на мне, причем не частично, а полностью. Как она умудрилась улечься так, что нам обоим было удобно, я не знаю. Я в этот момент подумал только, что она все-таки очень маленькая и что в ряде ситуаций мне следует быть с ней поосторожней.

Я ни о чем не спрашивал ее, ждал, пока она сама расскажет. Чем скорее это случится, тем спокойней мне будет, но я не торопил. Моя нелепая ревность к погибшему смотрителю не повод радостно прыгать по ее ранам.

Я знал, что она просто нуждается во времени на успокоение, и не ошибся. Поэтому я ждал, лениво играя хвостом с ее растрепавшимися волосами. Мне было интересно, какой колтун я успею накрутить, прежде чем она все заметит и врежет мне.

— Мы с Женькой пришли на базу одновременно, — тихо, не поднимая головы, проговорила Лита.

Я замер. Так, похоже, уже что-то!

— Нас обоих отобрал для участия в проекте доктор Стрелов… Вернее, не отобрал, а пригласил. Он много кого пригласил, но из нашей группы согласились только мы с Женькой. Мы вместе учились, потом вместе пришли на базу практикантами. А когда учеба кончилась… Я ушла, потому что тогда умер доктор Стрелов, и нахождение на базе казалось мне бессмысленным. А Женька остался, ведь он относился к проекту иначе, чем я. Он начал работу с Лино. Насколько мне известно, он был первым, кто дал зверю первой серии имя.

До этого момента я не касался ее, но теперь почувствовал, что она напряглась. Тогда я осторожно обнял ее — чтобы не давить, но вместе с тем, чтобы она чувствовала меня.

— Я думала, что никогда не вернусь на базу, а потом вспомнила о тебе, о том, что ты есть. Я попросила Женьку проверить, жив ли ты еще, и он рассказал мне, что с тобой сделали. Тогда я и приняла решение стать твоей смотрительницей. Потому что я знала, что, если я этого не сделаю, тебя убьют.

Ага, и еще каким способом! Я вспомнил радостную ухмылку Антона, когда он сообщал мне, что меня будут вскрывать вживую.