Дмитрий Манасыпов - Чистильщики пустошей

— Молодец, капрал. — Мужчина склонил голову набок. — Еще шесть. Только не стоит нас опасаться. Мы не воевать с вами приехали, скорее, наоборот.

— Это как?

— Да вот так. Мне надо к вашему мэру, голове, бургомистру или как там еще. Может, впустишь? Броневик останется здесь. Я не гордый, пешком пройдусь.

Капрал хохотнул:

— Так тебя наш мэр и ждет. Наверное, с самого утра сидит у окошка, глядит не наглядится: и где там мой капитан, да? Ну, развеселил, честное слово, ну…

— Весело тебе? — Мужчина осклабился. — А ты позвони, скажи, чистильщики приехали. Главный — Капитан. Тогда вдвоем поржем. Ну, капрал, давай, звони уже.

Штырь нахмурился, отошел от бортика. Позвонил вниз, коротко бросил несколько фраз для своего помощника. Потом вернулся и снова перегнулся через бортик. Седой все так же стоял на одном месте, только достал из металлического портсигара длинную коричневую сигарку и закурил, деловито попыхивая сизым дымком. Енот, про которого капрал давно забыл, а мужик внизу вообще не обращал внимания, про себя отметил, что такая сигара наверняка нехило стоит. Он видел похожие на витрине лавки Фунта, славящейся своей дороговизной и недоступностью для большинства жителей. Фунт торговал в основном товарами, возимыми через моря, доставляемые через Мурман или с дальнего Юга, и стоили они очень недешево.

— Эй, капитан! — Капрал, судя по всему, решил основательно докопаться до незнакомца. Тот перестал вызывать стопроцентное опасение, а его бронированная машина стояла как памятник. Пулеметы не шевелились, и никто больше из нее не вылезал. Так что Штырь, может, и напрасно, но позволил себе немного расслабиться. — А что вы за чистильщики? Вон теми пылесосами, что из башни твоего тазика с болтами торчат, чего чистите-то?

Капитан невозмутимо пропустил мимо ушей явное оскорбление и, чуть помедлив, ответил капралу:

— Тараканов, мокриц, многоножек, к примеру. А у вас, скорее всего, займемся ночными хулиганами. Есть ведь здесь такие, которые по ночам спать вам не дают, да?

Штырь замолчал. Енот с удивлением посмотрел на него, застывшего столбом, с кадыком, лихорадочно ходившим вверх-вниз. Таким своего командира он ни разу не видел. Господин старший капрал был… Испуган? Вот этим худым мужиком, дымившим своей выпендрежной самокруткой?! Ну, дела… И тут до него потихоньку начало доходить.

Чистильщики, санитары, ассенизаторы поселений и пустошей чуть не погибшего и свихнувшегося мира. Люди, которые очищали города от мутантов и чудовищ, порожденных Полночной Войной. Те, про которых рассказывали сказки, надравшись в кабаках, ветераны конфликтов, многое повидавшие на своем веку. Наемники, никогда не воевавшие против людей. Официально, во всяком случае. Исследователи заброшенных земель, таскавшие в города-государства, образовавшиеся после заключения Союза, разные диковины и технику. Из тех, что остались со времен, которые были до. Про них Еноту приходилось слышать, и ему, так же как и Штырю, стало ясно, что этого седого горлопана, стоявшего под стеной, и правда могут ждать в мэрии. Потому что всего три месяца назад…

Енот возвращался домой после недели службы, рассчитывал на целых два дня выходных. В руках куча свертков из вощеной бумаги: с кольцом деревенской колбасы, всученной на воротах (пожалела пожилая хуторянка молодого дохлого патрульного, а господин старший капрал воротил свой породистый нос в сторону, дескать много чеснока). С зеленью и яблоками, купленными на рынке (на первую зарплату в патруле, как же он ею гордился), с десятком яиц — настоящих, от собственных кур ефрейтора Чуба, проданных Еноту совсем по дешевке, с двумя свежими кирпичами хлеба, только что из пекарни патруля. И отдельно несколько мятных пряников с изюмом для двух самых младших, близняшек. Поворот, дом старого коновала Горбача, хибара алкоголиков-дворников Рыжих и…

Группа Реда, выбитая дверь, свертки падают в пыль под ноги, но он этого не замечает. Медленно-медленно идет вперед, все расступаются, пропуская. Глядят искоса, грустно и жалостливо. Енот заходит, пригнувшись под низкой притолокой, спотыкается обо что-то (деревянный конь близняшек), смотрит, вытянув длинную шею, в дальний угол. Мамина тонкая и бледная рука, темно-каштановые пряди, лежащие в засохшей луже. Потом… перед глазами потолок и темнота.

В одну ночь лишиться всех, как же это больно. Как же это страшно. Почему те, что приходят ночью, выбрали именно их дом, который всегда был таким крепким, почему дверь была выбита, но засов цел и стоял сбоку, прислоненный к стене? Кто знает, кто знает…