Сергей Афанасьев: Миниатюры

В тот день была одна из таких игр. На большом пустыре, усыпанном разбитыми панелями, мы построили две крепости (Сейчас на этом месте расположен рынок — на улице Объединения). Обстреливаем друг друга пульками. Кто из рогаток, а кто и специально выпиленными из дерева пулечными ружьями (как у меня), где спусковым крючком служит прищепка. Кто-то правда пытается разрушить крепость противника кидая кирпичи. Напоминаю, мне семь лет. Дома никого нет. У меня закончились пульки и я отошел за нашу крепость в поисках пулек противника. Нагнулся, ища их в траве. И в этот момент вдруг почувствовал удар по голове, словно тяжелым футбольным мячом. Ничего не понимая, я выпрямился, и увидел, как от меня в сторону отлетает половинка кирпича. И в этот момент почувствовал мокроту на голове. Прикоснулся рукой, посмотрел — кровь. И тут же стало больно. И страшно. Да и кровь, обильно стекая по волосам, быстро залила глаза. Я, естественно, заплакал. Ребенок маленький, все что я знал в жизни про борьбу с ранами — это прикладывать подорожник. Сквозь слезы нашел один листик побольше, приложил его к голове. Но кровь все равно течет, скатываясь на спину и плечи. И довольно сильно. И я, плача, пошел домой. Да и где еще маленькому ребенку укрыться от опасности?

Повзрослев, и обдумывая ту ситуацию, я прихожу к выводу, что скорее всего, я бы поднялся к себе в квартиру и сидел бы там на диване, ожидая свою маму и стараясь посильнее прижимать подорожник к голове, к ране (на которую потом наложили семь швов), медленно истекая кровью. Я не силен в медицине и не знаю, большая это рана или не очень, но мне кажется, что за семь часов до прихода матери, скорее всего, было бы уже поздно.

Итак, час дня. Все взрослые — на работе. На улице — одна ребятня. Помочь мне никто ничем не может. Я вошел в пустой подъезд родной пятиэтажки. Я живу на пятом этаже. Лифта нет. Поднимаюсь по лестнице, пачкая ступеньки кровью. Дошел только до второго этажа. Только я поднялся на лестничную площадку, как дверь сто восьмой квартиры открылась и на лестничную клетку вышла тетя Валя. К счастью, она работала не так, как моя мама, а посменно. И именно в этот день ей выпало отдыхать. И опять же к моему счастью, она именно в этот момент куда-то собиралась. Только взглянув на меня, тетя Валя охнула, схватила меня и молча потащила в больницу.

Как я уже говорил, врачи наложили семь швов — это все что я запомнил об этом повреждении. Вот такая была история.

— Войди в меня. — Предложение зайти на расшаренную директорию. — Отдайся. — Предложение отдать файл, залоченный в CVS (чтобы потом не мержить). — Сиди, косая. — Я не косая! — Подсказка девушке о команде, по которой в Юниксе можно вернуться в корневую директорию. И ее реакция на эту подсказку. — Убей юзера. — Сисадмин предлагает другому сисадмину удалить пользователя из системы. Разговор по телефону: А какой гуевой программой вы пользуетесь? Поди — ибатис?

14 июня 2007.

P.S. GUI — графический интерфейс пользователя; iBatis.

20. Некоторые мысли об Иисусе Христе.

Мысль первая: Жена Филиппа Македонского долго не могла завести детей, и ради этого поехала на какой-то остров в какой-то храм к какому-то египетскому божеству. И оттуда вернулась уже беременной. Этакое непорочное зачатие.

Мысль вторая: В те времена никто (ну или большинство) не сомневался в божественном происхождении Александра. Для всех он был богом — как реальный сын бога. И в Египте он воцарился без проблем — там тоже никто не сомневался в его божественной сущности.

Мысль третья: Он, Александр то есть, повел за собой огромную массу народа. Его слушались, ему верили.

Мысль четвертая и последняя: Александр Македонский умер в 33 года.

Вот, собственно говоря, и все мысли об Иисусе Христе.

Новосибирск. Обское водохранилище. Летний лагерь имени Олега Кошевого.

Мне десять лет.

Лагерь утопает в зелени, густые деревья, густая трава, глубокие овраги, море земляники.

Этот дождь начался внезапно и лил двое или трое суток. Младшие группы из корпусов вообще не выходили, с грустью смотря через окно на улицу. На широкие потоки воды, носящиеся по лагерным тропинкам, собирающиеся в бурные ручьи и стремительно уносящиеся по оврагам. Было тоскливо. Наконец выглянуло солнышко. Дождавшись команды, малыши высыпали на долгожданную улицу.

И вскоре лагерь заполонился человеческими костями. Буро-темно коричневые черепа, кости рук и ног, плоские лопаточные с узкими дырками (ножом, — говорили старшие пацаны).