Присыпанная темным гравием аллея уходила меж ровных рядов могил прочь, низкие, склонившиеся над землей деревья прятали надгробия и кресты в медленно подступающей темноте. Внезапно вечернюю кладбищенскую тишину нарушил низкий, гулкий удар колокола, затем еще один и еще. Я ускорил шаг.
Маленькая деревянная церквушка пряталась чуть в стороне от основной дороги, и я, наверное, прошел бы мимо, даже не заметив ее, если бы не размеренный голос колокола, раздававшийся из-под тесного купола звонницы. Поднявшись по ступеням на низкое крыльцо, я толкнул аккуратно прикрытую дверь и шагнул в теплый, пахнущий ладаном и воском полумрак.
Признаться, в православных церквах я бываю нечасто: обычно для этого не складывается подходящего повода, однако нынешний визит показался мне как нельзя более уместным. Внутри помещение храма казалось даже меньше, чем снаружи: во время службы тут, должно быть, тесновато. Установленные на полу светильники разливали вокруг уютный теплый свет, возле икон тлели лампады, бросая на резной иконостас причудливые движущиеся тени. Я подошел к стоявшему возле входа небольшому столику, за которым сидела сгорбленная старушка в платке, купил несколько свечек – и направился в самый дальний придел храма, прочь от посторонних глаз. Оглянувшись по сторонам, я в задумчивости остановился возле установленного в нише большого деревянного распятия, перед которым колыхалось и потрескивало пламя десятка разнокалиберных свечей. Мне всегда казалось, что диалог с Богом должен вестись от сердца, а заученные однажды фразы вряд ли способны сделать его более осмысленным. В сущности, я и сейчас так думаю. Поэтому просто стоял в тишине.
– Здесь люди поминают своих усопших и молятся об их упокоении, – раздался рядом вкрадчивый и тихий голос.
Я, мгновение поколебавшись, обернулся, кивнул. За моей спиной стоял священник в золотистом облачении: густая борода ниспадала на украшенный яркой серебряной вышивкой стихарь, а в висках, вторя этому серебру, отчетливо проступала седина.
– Полагаешь, лучше молиться за живых? – с интересом разглядывая своего давно не виденного собеседника, откликнулся я.
– Мертвые уже в руках Всевышнего, судьба же живых порой непредсказуема и неисповедима. Кому, как не тебе, лучше об этом знать, Аскет.
– Не знал, что ты служишь здесь, Плетка.
– С твоего позволения, отец Авраамий, – чуть наклонил голову набок священнослужитель, которого я знал когда-то под совершенно другим именем.
Он изменился, сильно изменился за минувшие десять лет. Немного располнел, совсем чуть-чуть постарел. И только глаза остались прежними, острыми и пытливыми.
– Живые способны позаботиться о себе сами, – возразил я.
– На все воля Господа, – мягко улыбнулся мне в ответ отец Авраамий.
Пожалуй, все-таки он изменился в лучшую строну. Когда мы виделись в последний раз, то наговорили друг другу много лишнего и расстались совсем не по-дружески. Я считал его предателем, бросающим боевых товарищей в трудную минуту, он меня – слепцом, ведущим доверившихся ему людей прямо в пропасть. Мы оба стали другими. Теперь я не вижу в псионике панацеи от всех бед и более осторожен в использовании своих способностей. Плетка… Он тоже со многим примирился и не походит на фанатика. По крайней мере, в его ауре нет желания убеждать любой ценой.
– Вот как? Хочешь сказать, что вся эта бойня, в которой полегло столько народу, тоже свершилась благодаря божественному провидению? Любопытно тогда узнать, в чем же ее сокровенный смысл.
– Ты не понял, – печально и немного устало покачал головой Плетка. – Ты так ничего и не понял. Когда десятилетие назад на земле возникли первые Гнезда и стали появляться псионы, мы восприняли это как дар свыше. Новые возможности, новая сила, новые знания. Человечество ступило на иную ступень своего развития… Только вот это не дар, друг мой. Это – испытание.
Появление людей, наделенных пси-способностями, не было естественной эволюцией, Аскет. Оно стало революцией. Нарушением законов нашего мира. Думаю, человечество и без того породило бы псионов, но их появление должно было произойти само собой, естественным путем, спустя тысячу, а может быть, десять тысяч лет. Вторжение просто форсировало этот процесс, перебросило нас через ступеньку, фактически создав на пустом месте новый биологический вид. Да, псионика помогла людям справиться с пришельцами, но носителей сверхспособностей с каждым днем становилось все больше. А природа не терпит нарушения ее законов. Природа – это тщательно сбалансированная система, которая сама стремится вернуться в устойчивое состояние при малейшем смещении баланса сил. Как только на земле растет число насекомых, уничтожающих растения и посевы, тут же нарождается множество истребляющих их птиц. Следом за размножающимися грызунами увеличивается популяция мелких хищников. Численность самого человечества мир регулирует вспышками новых, не изученных пока заболеваний. С появлением псионов, которым не страшны ни болезни, ни старость, природа создала хозяев и координаторов, устойчивых к ментальным воздействиям и знакам. Их никто не выращивал искусственно, никто не ставил над несчастными людьми бесчеловечных экспериментов. Их породил сам наш мир, Аскет. Породил, чтобы уничтожить вас. И вся ваша война – не более чем борьба за существование двух конкурирующих видов.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу