Александр Тестов - Пулковская цитадель

— Дементий.

— Сама придумала или кто подсказал?

— Мама… у нас дедушку так звали.

— Дема, стало быть.

— Ага. — Лариса расплылась в улыбке и вдруг ойкнула, чуть не выпустив ребенка. Тот недовольно крякнул, но сосок не выпустил. И через секунду уже довольно чмокал. — Ой, и правда сосет. Надо же! Я думала, вы пошутили…

— Господи! Ну, Демка, и маман у тебя, убиться тапком. Тебе хоть восемнадцать-то есть?

— Ну… да. Почти. Через два месяца исполнится, — пробормотала Лариса, с изумлением рассматривая сына, который, похоже, и вправду знал и умел все, что ему было нужно для жизни, и куда лучше мамы.

— А папа-то кто? — продолжала расспрашивать любопытная медсестра, быстро раскладывая по шкафчикам и тумбочкам стандартный набор пеленок, чепчиков, носочков, «царапок» и памперсов. — Ты его вообще знаешь?

— А как же! — оскорбилась Лариса. — Его зовут Паша. Паша Дягилев. Он мой одноклассник.

— Вместе математику делали? — фыркнула женщина. — С папой все понятно, Демка, на него надежды нет. Разве что лет через пять-семь, когда поумнеет. А родители? Отец у тебя кто?

— У него фирма, — не без гордости заявила девушка.

— Ну, это в наше время ничего не значит. В период кризиса бизнесмен — профессия весьма ненадежная. Сегодня водит «мерседес», а завтра топает в СОБЕС. А мама?

— Мама — налоговый инспектор, — как на уроке ответила Лариса.

Медсестра сразу повеселела.

— Ну, это уже кое-что. Значит, не пропадете. Гляди веселей, Демка. Мамка у тебя, конечно, еще то чудо, но любит тебя и хочет забрать. Хочешь?

Лариса вскинула на медсестру большущие зеленые глаза и так прижала к себе ребенка, что тот недовольно пискнул.

— Конечно хочу. А что, могут не отдать?

— Отдадим, как не отдать, — пожала плечами женщина, — ты же не отказываешься. А то, знаешь, как бывает?

— Что вы, тетенька, я не отказываюсь! — В голосе Ларисы прозвучали панические нотки.

— Вот и хорошо. Будем оформлять, — довольно улыбнулась медсестра и успокоилась — проверка окончена.

— Спасибо, — растерянно сказала Лариса. Она мало что поняла, кроме того, что она-таки родила и мама может помочь. Что ж, будем ждать маму…

— Если что-то понадобится, я на посту в конце коридора. Бывай, мамочка. — С этими словами старшая медсестра вышла, плотно прикрыв за собой дверь отдельной VIP-палаты, которая, по правде говоря, отличалась от обычной только тем, что была оклеена обоями, на окне висели чистые занавески, да небольшой коридорчик заканчивался туалетом и душевой кабинкой. Но Ларису мало волновала убогость ее апартаментов. Насытившийся Дема задремал. Молодая, очень молодая мама аккуратно, почти не дыша, положила его в высокую пластиковую колыбельку, достала мобильник и попыталась позвонить Паше. Уже, кажется, в шестой раз. Или в восьмой. Телефон не отвечал. Девочка свернулась на койке клубочком и беззвучно горько заплакала.

Заведующий родильным отделением, доктор Семенов, задумчиво смотрел в окно. За его спиной стояла та самая старшая медсестра.

— Паша, говоришь? Одноклассник? Значит, тот самый. Павел Дягилев. Забавный паренек. Появился здесь с букетом цветов, похоже, с ближайшей клумбы. Я уже хотел над ним подшутить… А он вдруг осел на пол — и привет.

— Тебе известно, в каком он состоянии? — тихо спросила медсестра.

— Состоянии? В отличном состоянии, — пожал плечами доктор. — Ему хорошо. Он теперь ангел. Если там, — завотделением ткнул пальцем в потолок, — его приняли…

— Бедная девочка. Как думаешь — сказать?

Доктор размышлял меньше минуты.

— Пока не стоит, — решил он, — а то еще молоко пропадет. Пусть окрепнет. С мамой поговорим. Мама у нее — тетка хваткая и без сантиментов, я с ней тут пообщался. Ей можно смело сказать даже о конце света… Да.

— Сергей, что это? — прямо спросила женщина. — У тебя есть хоть какая-то информация?

— Та же, что и у тебя. Люди умирают. Причины неизвестны. Анищенко проводит совещание за совещанием, крутится по больницам, но увы и ах! Пустые слова и никакого толку.

— Ну хоть какие-то мысли у тебя есть?

— Я хирург, а не вирусолог. Какие у меня могут быть мысли?

— То есть непрофильные лекции ты просиживал в ближайшем пивбаре, — ехидно сказала медсестра. Солидное преимущество в возрасте давало ей право на некоторую фамильярность по отношению к начальству. И то сказать, начальства она на своем веку перевидала всякого. Этот — уже пятый. А она все тут, и все в той же должности. И быть ей тут до пенсии. Если, конечно, конец света не настанет раньше.