Тимур Расулов - Боги тоже ошибаются

- Мама живет все там же на Обуховской. - Слышался где-то далеко уже знакомый голос, как казалось тогда псевдосына.

Образ грозного воина продолжал отдаляться и через несколько мгновений вовсе исчез за поворотом. Не помню более, чтобы общался с этим стражником.

Я хорошо помнил, где находился мой дом и без проблем его нашел, но он уже не был похож на тот дом, который я покидал по моим словам относительно недавно. Цвет некогда побеленных стен сильно потускнел, во многих окнах были выбиты окна, да и сам двор изменился. Цепи стоявших рядом с подъездом качелей были оборваны, краски на них вовсе не осталось. Скамьи, на которых старики приятно ютились в свое время, куда-то исчезли. Каменные фасады домов немного обвалились. Огромные деревья возвышались в тех местах, где некогда были всего лишь ростки. Все изменилось. Все кроме воспоминаний. Я помнил, как уходил, прощаясь со своей женой, держа на руках сынишку. Жена Алена, которую я сильно любил, прижималась к моему широкому плечу, со слезами на глазах просила остаться. Свою семью я любил больше жизни. Я говорил себе, что это обычный поход в неизведанные земли и не более, что там нет ничего, и что, все то, что говорят о западе - ложь и, что я смогу вернуться, не смотря ни на что. Что мои верные друзья, которым я мог доверить свою жизнь и жизни своей семьи не подведут. Что все то, что держало пропавших людей на западе, не сможет меня остановить. И вот я вернулся, с прямой спиной, расправив плечи, со щитом, а не на щите, но мир вокруг меня изменился, но не изменился я. Непонятные надписи на стенах, изменившаяся обстановка, неизвестные мне люди, которые утверждают о каком-то сомнительном со мной родстве и дом, дом в котором я жил. Мрачный, казалось пустующий, сочивший из себя депрессивное настроение дом, не принимал меня, я уже был для этого места чужим. Чужим я был и всем тем, кто повстречался на его пути, лиц знакомых не было. По спине поползли мурашки. Волосы на голове моей вставали дыбом от идей и оправданий тому, что здесь произошло. "Возможно, когда мы ушли город захватили" или "Я сошел с ума" и многое другое. Сомнения атрофировали мозг, когда возникла новая мысль, о том, что когда я постучусь в дверь своей квартиры, откроет мне не моя любимая жена Алена, а какая-то другая женщина и будет уверять, что она моя жена. Тошнота подступила к горлу, ноги начали подводить, казалось ноги вовсе обессилили. Мысль о том, что я не смогу никогда увидеть своей семьи, была не выносима. Собрав волю в кулак, каменея от судорог, я толкнул дверь, ведущую в подъезд и начал подниматься по лестнице на второй этаж. Зеленая краска стен, надписи, которые я, будучи мальчишкой, писал с друзьями на стенах, сохранились. Это радовало глаз. Я никогда не задумывался, что несколько пролетов на пару этажей выше будут настолько тяжелыми, болезненными и долгими. Родные стены узнавались лишь по оставшимся на них надписям. Ступеньки закончились, второй этаж, глубокий вдох, от которого на мгновение закружилась голова, неуверенный стук в дверь... Через несколько мгновений послышался из-за двери уже не молодой женский голос:

- Кто там? - Я боялся отвечать. - Кто там, я спрашиваю? - Громкость голоса повышалась, что свидетельствовало о том, что его обладатель приближается. Пару секунд и было ясно, на меня смотрят в глазок. - Сынок, Ромашка, - смех женщины за дверью перебил, треск отпирающихся замков и скрип открывающейся двери. Женщина, стоявшая передо мной, была явно ниже ростом, на носу ее были не толстые очки, что говорило о том, что она видит совсем не плохо и непонимающий взгляд, который остановился на моем лице. На мгновения я даже потерял дар речи. Это была моя Алена, но ее состарили годы, конечно годы что же еще смогло бы проделать подобное. - Леша, Лешенька!

Рыдание наполнило стены подъезда, громадные капли катились из глаз, прижимающей из всех сил любимой жены. Объятия становились все крепче, а рыдание все громче. Я недоумевал, неужели то, что говорил тот стражник, правда. Неужели меня не было действительно двадцать семь лет, когда я уходил, ему было сорок, а моей жене тридцать восемь. Я смог узнать в ней, хоть и постаревшую, но свою любимую женщину. В голове моей прокручивались разные сценарии, но все же такого поворота событий я не мог ожидать.

- Где же ты был все это время, я тебя так ждала. Гад ты, этакий. Я тебя ждала и ждала, а тебя все не было, как не было и вестей о тебе, жив ли ты иль нет тебя на этом свете уже. Ты не представляешь, как мое сердце разрывалось, как я страдала, ночей не спала, все думала, что скоро придешь, а тебя все не было. А Ромашка наш, Ромка, сын наш единственный, все о тебе спрашивал, а я и не знала, что ответить, потому что отвечать было нечего. Где же ты был, где же ты был? - Голос становился все тише, рыдания заменились всхлипыванием носа. Алена подняла глаза, сквозь стекла очков виделись красные заплаканные глаза, губы содрогались, щеки были мокрые. - Заходи, родной мой.