Шимун Врочек - Питер

«Какого черта этот… — Пашка никогда не называет Сазонова по имени, — этот сюда ходит?» Таня пожимает плечами, — разве я могу ему запретить? Особенно теперь, когда до свадьбы осталось всего ничего.

На самом деле она не знает, как избавиться от Сазонова — даже на время. Потому что он ее пугает.

Потому что из льдисто-серых глаза Сазона на нее теперь смотрит голодная тварь.

В стеклянном шарике кружились обрезки блестящей фольги. Снег продолжал падать — медленно, красиво. Опускался на заснеженную равнину, на аккуратные крошечные елочки, на белую, толстую от сугробов, крышу домика. Сазонов покрутил шарик, поболтал. Бульк. Снег снова начал падать. Когда-то этот шарик должен был стать свадебным подарком Ивана своей невесте. Но не стал.

«Потому что я вмешался.

Это было просто, — думает Сазонов.

Я забрал его команду.

Его жизнь, его станцию…

Даже этот дурацкий шарик я у него забрал.

Теперь заберу его женщину. Как тебе, Иван?!

Все, что было твоим — стало моим.

Или — станет».

Конечно, она всегда знала, что однажды он может не вернуться. Он диггер. Его любовница — пустой город наверху. Смешно, но Таня практически ревновала его к этим замерзшим пустым набережным, к этим каменным парапетам, этим гранитным львам, — которых она видела только на картинке. Опасность наверху всегда была ее, Танина, соперница — старше и мудрее, она не заманивала Ивана, не звала, но он всегда возвращался к ней.

Ива-ива-ива-ван.

Он больше не встанет в дверях, прислонившись плечом к клеткам, в которых копошатся и посвистывают морские свинки. Он больше не будет спрашивать у Бориса: «Что, не сдох еще, оглоед?»

Потому что оглоед сдох.

Она посмотрела на белую коробку с красной надписью Quartz grill. Борис сопел и возился в опилках. Когда началась блокада, его собирались съесть, но она его отстояла…

Отстояла его право быть последним.

Все у меня забрали, хотя бы его не забирайте.

Татьяна идет по проходу, несет кастрюлю с намешанными остатками — очистки, грибы, стебли, водоросли, одно парящее варево. С началом блокады все стало намного сложнее.

Иван кончился.

Оглоед сдох.

Кажется, ей даже удалось к этой мысли привыкнуть. Почему нет, ведь она железная. Она — стальная.

А Хозяин Туннелей все так же молчит в темноте перегонов, держит свое трубное дерево с заржавленной кроной готовым к новым жертвам.

И ветер теребит шелестящие цветные ленточки.

«Он не вернется. Никогда».

А потом она слышит, что Иван живой. Что он на Невском кого-то за что-то там убивает. Что он убийца и маньяк, которого только из уважения к памяти павших не называли убийцей и маньяком, — а теперь он воскрес и получит за свои преступления по полной.

Славно, да?

Ей кажется, что она сейчас обернется, а он стоит в проходе между клетками, прислонившись к ним плечом, и насмешливо улыбается.

Треснувшие губы. Крепкие руки.

И покой. Сейчас она обернется и увидит…

«Почему ты не пришел? — думает Таня.

Что тебе помешало?

Ты меня больше не любишь?

А у твоей любовницы наверху — у мертвой, пустой каменной земли, продутой всеми ветрами — разве нет больше дел, чем снова забирать тебе к себе?

Снежная королева, вот кто она».

Сырая невская земля.

Холодная завистливая сука.

Сазонов повертел шарик в ладонях. Пламя электрического фонаря отражалось в стеклянных боках. На стекле оставались жирные следы пальцев.

Что Иванядзе находил в этой игрушке?

Сазонов размахнулся и швырнул шарик в угол каморки. Хрясь! Разлетелись осколки. Брызги. Серебряные блестки плавают в лужице.

То же будет и с ней. С твоей Таней, Иван.

Он встал. Пора одеваться. Церемония скоро начнется. Не хотелось бы пропустить приезд генерала. Сазонов скривил губы. Старого кретина.

— Кто мой отец? — спросил Иван. — Я никогда не спрашивал, но…

Евпат поднял голову и внимательно посмотрел на него.

— Так и не рассказали тебе, значит? Генерал Мемов.

«Ты убьешь собственного отца». Иван кивнул: понятно. Вместо ожидаемого взрыва эмоций он почувствовал только пустоту.

— Когда вы с матерью от него сбежали, он тебя искал, — сказал Евпат. — Но не нашел — потому что так хотела твоя мать. А я ей помог. Я был вашим телохранителем, но ты всегда называл меня дядей.

— Но теперь? — спросил Иван. — Почему ты со мной?

— Вполне возможно, что меня на самом деле нет, — дядя Евпат посмотрел на Ивана. — Вполне возможно, что с тобой разговариваю не я, а твоя опухоль головного мозга. Или, скажем, застарелая гематома. Помнишь, тебя ударили в детстве? Сгусток крови так и не рассосался, если тебе интересно… Да и вообще ты частенько получал по голове, надо сказать.