Сергей Волков - Твой демон зла. Ошибка

Договорить они не успели – примчалась счастливая Лена, повисла на Борисе, едва не плача от радости – одно дело знать, что будут, а совсем другое – увидеть у себя под окном роскошные авто.

А потом началась обычная свадебная суматоха. Время поджимало, пора было ехать в загс, но тут, как всегда, то паспорта забыли, то сестра жениха не успела одеться, то еще что-то, словом, когда машины отъехали от дома, водителем пришлось нажать на газ, и черные «Чайки», вздымая снег, в блеске собственного величия вихрем пронеслись по улицам поселка и остановились у двухэтажного здания загса.

Там как раз закончилась регистрация предыдущей пары, и гости с другой свадьбы, не успевшие рассесться по своим машинам, открыв рты, наблюдали за великолепным кортежем.

Официальная часть длилась не долго. Я, бывший последний раз в загсе на собственной свадьбе, в те, еще советские времена, приятно удивился, не услышав длинных и нудных пожеланий крепить ячейку общества, мораль и нравственность, быть образцовой семьей, и так далее… Не поздравляли молодоженов и депутаты местного совета, а на нашей с Катей свадьбе, вспоминал я, депутат, старый, практически беззубый дед-фронтовик плел что-то на тему «плодитесь и размножайтесь» чуть не полчаса.

Покончив с необходимыми формальностями, молодые под звуки «Полета Валькирий» Вагнера – Лена не захотела выходить замуж под тривиальный марш Мендельсона – вышли из здания загса, выпили вместе с гостями по фужеру шампанского, грохнули их «на счастье» о каменную стенку и расселись по машинам. Предстояла одна из главных свадебных забав – катание.

Гостей было в общем-то не много, человек десять со стороны Бориса, две девушки-художницы со стороны Лены, мы с Катериной и Светлана с ребятишками. В большие семиместные «Чайки» уместились все, и кортеж, гудя и бибикая, бабахая петардами и хлопушками из окон, устремился по главной улице поселка.

Мы, как свидетели, сидели в одной «Чайке» с женихом и невестой. Борис, едва уселся на широком заднем диване, сразу объявил водителю маршрут:

– Прямо, до водокачки, потом первый поворот налево, и по прямой километров пять, в гору. Там остановимся, я скажу, где.

– Куда ты собрался нас завезти? – не понял я.

– О, Серега! Там есть одно местечко… Закачаешься. Красота необыкновенная. Я когда еще пацаном был, загадал – если женюсь в своем родном поселке, после загса обязательно поедем сразу туда. Там… Ну я не знаю, хорошо там!

Счастливая невеста, а точнее, уже жена, только сверкала глазами из-за огромного, снежно-белого букета роз. Свадебное платье Лене шили какие-то ее знакомые кутюрье, из этих, у которых «визажист – это сексуальная ориентация», но дело свое они «добре» знали, и это очень оригинальное творение, нежно розовое, пышное, «богатое» сверху, и узкое, облегающее снизу, как нельзя лучше гармонировало с синими Лениными глазами и розами.

Катя, чувствовалось, завидовала невесте – еще бы, такая свадьба! Как и обещал Борис, Кате была выдана огромная, мохнатая медвежья шуба, чтобы не дай Бог, не застудить Воронцова-младшего, или Воронцову-младшую, врачи так и не смогли до сих пор точно определить пол будущего ребенка.

«Чайки» мчались по белой, ровной, как стрела, дороге, давно уже оставив позади поселок. Вокруг расстилался прекрасный зимний пейзаж – заснеженные поля, темный лес вдали, силуэт церквушки на фоне очень светлого, голубовато-белого, бездонного неба. Бешенное, морозное солнце било прямо в глаза, и всем приходилось жмуриться, но все равно, штор никто не опускал, да и как можно было зашторить такую красоту.

Дорога постепенно забирала вверх, стеной подступил с двух сторон лес, в салоне «Чайки» стало темно от заслонивших солнце деревьев, потом подъем кончился, лес вдруг отступил, и машины вырвались на залитый солнцем, ослепительно блистающий заснеженный косогор.

– Стоп, машина! – скомандовал Борис, распахнул дверцу, помог Лене выйти, подвел ее к краю дороги, махнул рукой:

– Ну как, нравиться?

Я, поддерживая похожую на медведицу Катю, глянул туда, куда показывал Борис. Перед нами расстилалась огромная, уходящая на восток речная долина. Река, летом, видимо, не большая, зимой, покрытая снегом, скрывающим очертания берегов, казалось огромной, широкой и могучей в своей спящей красоте. Величественные сосновые боры возвышались на правом ее берегу, левый уходил к горизонту плоской равниной, на которой то здесь, то там росли громадные, раскидистые дубы.