Глеб Соколов - Адам & Адам

Данные социологического опроса, тут же спрятанные подальше в сейфы и железные конторские ящики, показывали не такую умильную картину: семьдесят процентов населения послевоенной, лежащей в руинах и понесшей колоссальные потери Германии вновь отдали бы свои голоса гитлеровской Национал-социалистической рабочей партии, сокращенно НСДАП (Национал-Социалистише Дойче Арбайт Партай), сохрани она к тому времени свое существование. Видимо, яд человеконенавистнических теорий разрушался не так быстро и продолжал действовать даже после того, как основные фашистские идеологи понесли заслуженное наказание. Массовое «умопомрачение» большинства немцев продолжалось, но признаваться в нем они теперь соглашались лишь на условиях полной анонимности.

Со свободными выборами освободители, они же для некоторых — оккупанты, решили повременить, дабы не смущать «очнувшихся» и «кающихся»… Еще было живо в памяти то отчаянное, умелое и совершенно неооъяснимое с точки зрения здравого смысла сопротивление, которое, жертвуя собой, оказывали немецкие солдаты, когда любому было уже совершенно очевидно, что война на все сто процентов проиграна и ни одного шанса избежать полной капитуляции нет. Что за странное безумие охватило немецкий народ? В чем корень этого ужасного зла? Почему немцы так поверили в ядовитые человеконенавистнические идеи?!..

Городок поразил Кожедуба. То, чего он не встретил в Германии в свою первую поездку — присутствовало здесь-Возможно, сказывалось еще и позднее время суток — чистенький железнодорожный состав сделал короткую остановку возле вылизанного перрона, уже когда на островерхие черепичные крыши бюргерских домов и пронзающие небо шпили кирх — протестантских церквей — опустилась какая-то особенно черная ночь. Кожедуб вдруг понял — средневековье вокруг него самое настоящее и густое из всех, что он когда-либо видел.

Он говорил по-немецки и, расспросив у знающего и точного железнодорожного служащего дорогу, направился пешком к отелю «Дрезден», в котором у него был забронирован номер. Служащий, как показалось случайно обернувшемуся Кожедубу, смотрел ему вслед недобрым взглядом, хотя и был только что в разговоре с приезжим безукоризненно вежлив.

«Не иначе как тайный нацист!.. В современном мире все всех не любят, все ко всем относятся с недоверием! — подумал Кожедуб. И хотя в карманах у многих отпечатанные на одном типографском станке единые паспорта, истинным паспортом все чаще становится тип лица, цвет волос, акцент… А ведь и такой „паспорт“, если призадуматься, можно легко подделать. Даже легче, чем бумажный…»

Кожедуб закурил. После разговора с Бухенвальдом он стеснялся своих любимых, но дешевых «рабоче-крестьянских» сигарет и в магазинчике на вокзале приобрел пачку немецких «Реемтсма». Марка эта имела давнюю историю и производилась еще в фашистской Германии. По качеству они уступали английским и американским. Табак, как известно, товар «колониальный». А к дележу колоний Германия опоздала, что и пыталась позднее наверстать…

«Ох, ох, ох, что ж я маленький не сдох!» — напевал Кожедуб свою любимую шуточную песенку. Не успев отойти хоть сколько-нибудь далеко от вокзала, он заблудился и теперь брел по узким средневековым улочкам почти наугад.

Кожедуб не знал, что в то же самое время, когда он продирался сквозь хитросплетения «штрассе» и «платцев», в кабинете у Бухенвальда произошла примечательная сцена…

Бухенвальд сидел за своим огромным полированным столом и читал проект речи, подготовленной для него одним из помощников, когда позвонила секретарь и сообщила, что его хочет видеть Герой.

Норицын велел пропустить. Время — позднее, кроме чтения проекта речи, никаких срочных дел у него не было, и он вполне мог уделить Владику какое-то время… Через несколько мгновений тот быстрым, энергичным шагом вошел в кабинет. Он был взволнован.

Проигнорировав предложение Бухенвальда занять одно из удобных кресел, подскочил к столу, опираясь руками о край, проговорил:

— Похоже, началось… Теперь многое встает на свои места!.. Только что по Си-эн-эн передали: в исторической деревне дьяволы прикончили нескольких человек.

Жора присвистнул и поднялся из-за стола.

— Быть этого не может!.. — недоверчиво проговорил он. — В исторической деревне? Зачем?!

Взволнованным голосом Владик-Герой пересказал содержание репортажа, переданного известным телеканалом…