Олег Кожевников - Будущее в тебе. ЛЕД и ПЛАМЯ

И ещё я подумал, - эти щюцкоровцы уже всё, готовы, спёклись болезные. Можно обойтись и без радикальных мер. Даже у этого здоровяка уже пропал весь запал и наглость. Наверное, он первый раз в своей жизни испытал такое унижение, помноженное на полное бессилие. Его, такого здорового и, наверное, самого сильного в своей деревне, вдруг, на раз-два заломали, побили и поставили с голым задом раком. И это ещё не всё, что ему предстоит испытать. Этот страшный рыжий человек приготовил для него какую-то ужасную, запредельно-кошмарную пытку.

Я быстро оценил создавшуюся ситуацию и моральное состояние наших пленных. Но, чтобы уж наверняка отбить у них охоту мне врать, решил всё-таки начать допрос с помощью метода Шерхана. В прошлый раз он прекрасно зарекомендовал себя. За счёт медленного и мучительного уничтожения одного пленного у остальных на глазах. У других развязывался язык так, что приходилось просто задавать им наводящие вопросы. Ценные сведения из финнов лились тогда, как из ведра. Но сейчас я хотел просто окончательно запугать чухонцев нашими методами и показать, что шутить мы не намерены. И что их нежелание сообщать сведения, интересующие меня, чреваты самыми страшными последствиями. Для нужного воздействия мне показалось достаточным, если Шерхан только установит выструганный кол и сделает по нему пару-тройку ударов.

Подойдя вплотную к подготовленному для пытки здоровяку, я ладонью слегка шлёпнул его по лицу и задал вопрос о местах размещения финских войск в деревне. В ответ получил какой-то сумбурный, непонятный ответ, из которого ясно было только одно, что он был на охоте и ничего не знает. Выслушав это, я, повернувшись к другим финнам, сказал:

- Что-то ваш товарищ стал очень косноязычен. Не хочет прямо и коротко отвечать на мои вопросы. Тем хуже для него! Сейчас ему будет немножко больно, если это не поможет, то ему будет совсем больно. Потом он станет мне уже совсем не интересен, а мучения его будут ужасными. Придётся его выкинуть на улицу, чтобы своими воплями не мешал слушать следующего. Если и другие мне будут врать, поленьев тут на всех хватит. Если же кто-нибудь вздумает обмануть и дезинформировать меня: назовёт не то количество финских солдат, или наврёт о местах их размещения, то он пожалеет, что вообще родился на свет. Мы все сведения проверим, и, если погибнет хоть один русский, то обязательно мы с вами вернёмся в эту берлогу и продолжим наш разговор. Здесь довольно-таки тепло и уютно, и можно не спеша, по-мужски разобраться с врунами.

После этого кивнув Наилю, произнёс:

- Шерхан, ты сильно не вколачивай свой дрын, пару-тройку лёгких ударов, и всё. Пойманным селянам для прочистки мозгов уже даже намёка достаточно. Да и этого борова жалко окончательно уродовать - ему ещё землю пахать, да детей растить. Думаю, после этой ночи они даже косо посмотреть в сторону русского солдата побоятся.

Наиль хмыкнул, согласно кивнул, и, повернувшись к пленным, оскалившись, поднёс свежевыструганный кол поочередно к носу каждого из сидевших финнов. Потом вставил этот кол в анус здоровяка и нанёс по деревяшке не очень сильный удар обухом топора. Раздался громкий вскрик. Шерхан, гаркнув, нанёс второй удар. Жуткий вопль огласил всё помещение блиндажа. Наиль, войдя прямо-таки в инквизиторский азарт, яростно прокричав что-то по-татарски, стукнул в третий раз. Несмотря на дикие вопли здоровяка, мне казалось, что я слышу треск его костей и разрывающихся внутренностей. А Наиль разошёлся не на шутку и уже собирался сделать четвёртый удар, но я перехватил его руку и выдернул из неё топор. Отбросив топор к печке, и повернув Шерхана к себе, я сначала его сильно встряхнул, а потом гаркнул прямо ему в лицо:

- Красноармеец Асаенов, почему приказы не выполняете? Тебе было приказано - три удара, значит три, и нехрен тут самодеятельностью заниматься. Сейчас давай, выдёргивай кол из этой жопы и больше, без моего приказа, даже пальцем этих пленных не касайся. Ишь, какой потомок Чингисхана, выискался!

После этих слов Шерхан будто опомнился и опять превратился в простого, немного флегматичного, дисциплинированного красноармейца. Взглянув на меня прояснившимися глазами, он произнёс:

- Так точно, товарищ старший лейтенант.

Потом повернулся и одним рывком выдернул, измазанный калом и кровью, деревянный кол. Одновременно с этим раздался пронзительный вскрик испытуемого, и тут же стало тихо. Здоровяк финн потерял сознание. Когда мы, вдвоём с Наилем, начали его вытаскивать на улицу, чтобы он там пришёл в себя, я обратил внимание на кровь, обильно льющуюся у него изо рта. Наш клиент от невыносимой боли почти откусил себе нижнюю губу.