Олег Борисов - Золото

Врать не имело смысла. Но и всю правду открывать – тоже… Так – разогнать чуть-чуть туман, чтобы чужое воображение дорисовало что хочет. И постараться при этом остаться в итоге живым…

– Я в самом деле из Вимстерра, господин полковник. Был подмастерьем у часовщика, но дядька спился, выгнали на улицу. Прибился к Братьям, помогал собирать дань с рыбаков и торговцев в Нижнем Городе. Два года назад власть в клане сменилась, меня стали зажимать… Сделал так, чтобы посчитали мертвым и уехал с чужими документами… Остальное вы знаете… Повздорил с парой мерзавцев из стражи, попал в яму. После двух неудачных побегов отправили к вам.

– Вимстерр, Вимстерр… Помню – там у Братьев в начале лета прибили всю верхушку, прирезав ночью сначала охрану, а затем и воров… Что еще скажу – складно излагаешь. Опять же складно… Взять фальшивые бумаги, потом устроить драку с охраной и перебраться в армию. Здесь никто точно искать не станет… Наверное, чуть-чуть правды в новой истории можно найти, но я пока сделаю вид, что тебе поверил… И не потому, что морда у тебя смазливая… Просто у тебя за спиной девять абордажей и в трюме ты не отсиживался. Значит, воевать умеешь и крови не боишься… О последней истории с погибшем кораблем я тебя еще лично потом допрошу. На болотах пастуха нашли, он подтверждает записанное дознавателями… Успел вместе с родственниками большую часть обломков растащить, еле отловили урода…

Командир полка медленно встал, развернулся к окну и посмотрел на уходящее в тучи солнце. Не поворачивая головы, бросил:

– Что хочет инквизитор?

– Хочет найти мастеров, которые «гремучку» и «громыхатели» мастерят. Может, лапу на них наложить. Может, просто в казематах сгноить.

С этим можно было не запираться. Карл тайному церковному сыску ничем не обязан. Да и понятно, какой интерес у людей в сутанах.

– А тебя в поисковую команду сунули, потому что дорожку туда знаешь?

– Сунули, потому что выжил. Наверное, это серьезная помощь в столь грязном деле, когда кто-то из бойцов вернуться сможет, несмотря на возможные происки любой болотной дряни.

Рамп все так же медленно вернулся за стол, добыл из выдвижного ящика крохотную трубку и начал набивать ее, аккуратно трамбуя пахучий табак.

– Удача – девка вредная. Кому-то улыбается, а кого-то каждый миг в нужник макает… Тебя пока любит, как ни странно… Может быть, в самом деле подобный талант всей команде пригодится. Тем более, что шкуру спасать за счет других не пытаешься…

Вновь позвав безразмерного Роди, полковник решил чужую судьбу:

– Как и первого – отмыть, накормить, завтра с утра в деле проверить. Если с оружием управляться умеет, поставишь на место Пита Погремушки. Старик вполне нашивки сержанта заслужил, хватит ему на подхвате болтаться. Пусть теперь лист-сержантом наш умник побегает… Слышишь, Карл? Как и просил, даю тебе шанс. Можно сказать, счастливый билет дарю, чтобы начал до полковничьих погон карабкаться. Или еще куда повыше… Но у меня закон простой: кому власть дал, с того и спрашиваю… Командиров слушать, как мать-кормилицу. Приказы выполнять без зубоскальства и со всем усердием… И еще… «Не могу» в полку не существует. Нет таких слов среди моих солдат. Нет и не будет. Поэтому сдохни, а сделай… Хотя лучше сделать. И без тебя покойников хватает. Посмотрим, что именно разглядел в тебе Траурэл…

Выпустив очередной клуб дыма, Рамп закончил свое выступление:

– И молчи побольше, когда чужие вокруг. Речь у тебя слишком правильная, выдает… Никакой мелкий уголовник так ловко не балаболит. Послушал и будто на приеме в палате лордов побывал… Поэтому молчи и служи, как должно… Если же облажаешься, то вслед за покойным ротным полеты изучать станешь. Как раз – чтобы проорать что-нибудь успел, когда до земли доберешься… Проваливай, устал я от слишком умного фермера…

Самой большой глупостью было бы броситься с кулаками на Роди. Карлу даже казалось, что он этого только и добивается. Зацепиться за формальный повод, чтобы свернуть шею… С раннего утра – фехтование, стрельба из лука и арбалета, бой в паре против превосходящих сил противника и бег по скользким бревнам, переброшенным через липкую грязь. Падения и порезы, изодранный в клочья походный мундир и заплывший от пропущенного удара глаз. И снова пинок под ребра, способный поднять и мертвого:

– Карл, тебе разве разрешили спать? Кто сказал, что ты можешь разлеживаться? Пшел, доходяга! Бегом, бегом!