Дмитрий Дашко - Стажер

Впятером мы дошли до КПП. Ворота автоматически распахнулись.

– С богом! – крикнул пулеметчик с вышки. – Удачи, мужики!

Это было не по уставу, но Гидроперит поднял правую руку в ответ.

Створки пневмоворот с шипением схлопнулись за нашей спиной, отрезая обратный путь.

Вот она, АТРИ. Я был здесь впервые и очень не хотел, чтобы этот раз оказался последним.

«Ни пуха ни пера, Арчи!»

Интересно, куда нас и зачем погнали? Что за ЧП такое?

«Спасибо, Дэн! Тебе того же!»

Дождь, проклятый дождь. Мелкий, противный. Я люблю смотреть на такой, сидя под крышей или навесом. Когда ты дома, тебе хорошо. На улице все по-другому.

Дорога, выложенная из бетонных плит, привела к развилке. Бетон во многих местах раскрошился, то тут, то там торчала проржавевшая арматура.

– Направо, – скомандовал Галунзе.

Здесь «цивильное» шоссе заканчивалось. Мы свернули на грунтовку. В нее впечатались следы от командирского «уазика», на котором изредка и недалеко разъезжало большое начальство.

Колея, наполненная водой, уходила в густую «зеленку» и терялась под кронами деревьев.

– Плохо без транспорта, – печально протянул Филя.

– На своих дошлепаете, – грозно прервал его реплику Гидроперит.

– Знать бы, куда шлепать, – продолжал вздыхать стажер.

– Недалече, – заверил Гидроперит. – Километров сорок всего.

– Сорок?! – расстроился Филя. – Долго.

– Есть способ добраться быстрее! Бегом м-а-арш!

Мы рванули, кляня на чем свет стоит несдержанного Филю, по милости которого нам устроили внеплановый марафонский забег.

«Козел ты, Филя!»

– Прибавить темп! Благодарите Арчи.

«Урою гада!»

Это уже от Кокоса, причем мне. Жаль без конкретизации, кого он собрался урыть – меня или Филю.

Раньше я думал, что никогда в жизни не отожмусь сотню раз и не пробегу больше трех километров, да и то с перекурами. Гидроперит изменил мое мировоззрение.

– Слушаем внимательно, бойцы. Формально территория, на которой мы находимся, считается безопасной. Вокруг радиусом в тридцать километров стоят блокпосты. Наши постоянно патрулируют, все текущие аномалии выявлены и обозначены, – заговорил он, не сбиваясь с дыхания. – Но это ничего не значит. Расслабляться нельзя. – И тут же пояснил: – Всякое бывает. Запросто могут забрести хуги, особенно если они в режиме невидимки. Их в таком случае никакой датчик не почует. Вроде уже пуганые твари, знают, что такое егеря и с чем нас едят в буквальном смысле, но когда им от голода крышу сносит, начинают охотиться где угодно. Пару раз проникали горлумы. Тоже не подарочки. Носятся как угорелые. Нормальному человеку за ними не угнаться. Ну и не убежать, соответственно. К тому же аномалии. Сегодня ее нет, а завтра уже красуется, сволочь, причем аккурат в самом неудобном месте. Ни обойти, ни объехать. Вот почему не теряем бдительности, стажеры. Смотрим под ноги и на все триста шестьдесят градусов.

– Это как? – заинтересовался Дэн.

– Да так, – коротко пояснил Гидроперит. – Схватит за задницу какой-нибудь живоглот, поймешь.

Истинный смысл его слов доходил до нас в искаженном виде, слишком неопытными мы еще были. Все-таки мирок Ванавары не сильно отличался от обычного военного поселка. Ни хуги, ни горлумов там не водилось. А то, чего не видишь, не существует. Пока не столкнешься с этим лицом к лицу.

Большинство здешних диковин мы знали только по фотографиям и учебным фильмам, не считая аномалии «пивной кружки» и Бобика – прирученного егерями панцирного пса, которого держали в третьем взводе, опровергая расхожее мнение, что собаки-мутанты не поддаются дрессировке и слушаются только вожаков стаи или телепатов-секаланов. У мэра Муторая, говорят, есть целая стая. Если кто-то из бродяг нарушит законы поселка, люди Петровича могут скормить бедолагу собачкам.

Бобик был уродливым, но послушным. Солдаты его баловали, кормили как на убой. Он охотно давал погладить себя по пластинкам природной брони, особенно после угощения сахаром. Один я скормил Бобику полкило, не меньше.

Еще он любил, когда его чешут по незащищенному броней животу. Прямо тащился, потешно жмурился и довольно скулил.

Со временем песик стал гурманом, предпочитая вместо рафинада редкий даже на Большой земле кусковой сахар. Чтобы расколоть такой, человеку приходилось брать в руки щипчики и хорошенько тужиться. Челюсти Бобика перемалывали куски, не уступающие по твердости граниту, за милую душу. Кости рогачей крошили в порошок.