Дмитрий Матяш - Z.O.N.A. АТРИум

Звягинцев, ощутив наконец, как вибрирует под ногами земля, остановился как вкопанный. Поднял вверх руку, оглянулся на майора.

— Ты чего? — спросил тот, но бродяга, сверкая белками расширившихся глаз, приложил палец к губам.

— Сейчас вылезет, — шепнул он, когда дрожание почвы стало заметно крупнее.

— Кто?! — глядя себе под ноги, вскрикнул пилот.

— Да тише ты! — сквозь зубы зашипел Кудесник, но было уже поздно.

Зеркальная гладь одной из бочаг метрах в пяти за спиной майора завертелась, словно уходила в сливное отверстие, потащила за собой воду у них из-под ног, заклокотала, словно сточная канава в дождь.

— Что это? Что это? — как заведенный повторял пилот, забыв о бродяге и направив пистолет в сторону водоворота.

— Не тупи, — прошептал Кудесник в ответ, зная, что тот все равно его не расслышит. — Стой где стоишь и не делай резких движений.

Из образовавшейся воронки, втянувшей в себя всю воду, так что теперь люди стояли на земле, метров на десять ввысь взметнулось лоснящееся тело черного гигантского червя. Вот он, настоящий житель сих топей, чей покой посмели потревожить вездесущие любопытные людишки. Стой покорно и трепещи перед ним, возможно, еще сумеешь сохранить себе жизнь.

Ромбовидная голова червя раскрылась, в пасти извивались, словно пальцы, восемь щупальцев, внутренняя сторона каждого из которых была усеяна тысячей крохотных крючковатых зубов.

Бродяги называли эту тварь гельминтом, хотя никакого сходства со своим ничтожно малым однофамильцем червь не имел. К тому же люди не были его едой. На топях они бывали слишком редко, да и привык он в основном к животной пище, как следует пропитанной радионуклидами. Человечина в плохо перевариваемых толстых защитных костюмах и жестких ботинках для его рациона не очень-то и подходила. Так что если червь не был зол, дико голоден и не имел проблем с самкой, все было не так страшно, как казалось на первый взгляд. Главное — дать червю понять, что ты сожалеешь по поводу его беспокойства, не имеешь никаких к нему претензий и незамедлительно уйдешь, как только он снова скроется под землю. Объяснить это можно только одним способом — стоять по стойке «смирно!» и не дышать.

Жаль, что некоторые люди думают, будто каждое из атрийских существ — людоед. Возможно, они бы избежали многих проблем, если бы не пытались их уничтожать при каждой встрече, думая, что у тех на уме только их мясо.

Потерявший от ужаса дар речи майор сначала стоял, ошарашенно вглядываясь в наклонившуюся к нему голову гельминта, а потом вдруг закричал, дважды в него выстрелил и бросился бежать. На ходу он чуть не сбил Кудесника, продолжающего изображать из себя памятник, и взлетел на камышовый островок. Раненый червь дернул щупальцами, издал пронзительный, чем-то напоминающий совиный писк и ушел обратно под землю. Вода и болотная жижа из воронки столбом взметнулись к небу, будто земля от мощного взрыва, облив бродягу с головы до ног.

Кудесник этого не видел, но, судя по тому, что суетившийся на островке майор стрелял в воду, воронка образовывалась в ближайшей к нему бочаге. Кудеснику не хотелось ему помогать, подсознательно он даже был рад тому, что так получилось, — будет знать, самонадеянный сукин сын, как играть в подобные игры и, главное, тыкать ему в спину пистолетом! Но вот есть же кое-что в человеке, что толкает его в подобных ситуациях на безрассудные поступки. И это совсем не чувство жалости. Скорее гораздо более редкое качество — способность поставить себя на место того, кто безнадежно попался в чьи-то когти. Ведь ты, окажись в подобной ситуации, хотел бы, чтобы тебе помогли, так же? Небось полжизни не задумываясь отдал бы — только пусть выручит кто, подаст руку помощи, хоть друг, хоть враг! И куда сразу деваются мысли, обычно возникающие, когда видишь, как кто-то влип по-крупному, вроде: «А-а, все равно уже не жилец, зачем лишний раз мне рисковать?» О себе ведь так не хочется думать, верно? Называть себя «не жилец» и безучастно махать рукой.

— Ох и дурак же я, — пробормотал Кудесник, бросаясь обратно. — Ох и дурак!

Следы их маршрута все еще оставались видны на поверхности, да и память еще, слава богу, не подводила. В двадцать раз быстрее, чем они продвигались вперед, Кудесник помчался назад. Не чуя под собой ног и не думая о том, скольких еще гельминтов может привлечь своим шумом, он оббежал светящуюся синим аномалию, перепрыгнул небольшой бочажок и, призвав оставшиеся силы, бросился к месту крушения.