Альмира Илвайри: Планета Грааль

— Док, кривая поползла вверх! Он напрямую обменивается информацией с нейрокомпьютером!

— Не паникуй, Ванда. Все в норме. Начинаем.

Стоя на пороге медлаба, Арисс наблюдал, как мужчина и женщина в медицинских халатах склонились над его телом, облепленным приборами и датчиками. На экране высвечивались цифры — общая сумма удаленных воспоминаний, мыслей и чувств. А двое врачей были всецело заняты своей работой. Они вырезали его душу.

— Сопротивляется, — проговорил доктор, глядя на нейрограммы. — Крепкий орешек… Усиль подачу на этот участок. Так, отлично, пошло… Ванда, следи за его состоянием.

Что вы делаете, хотел сказать им Арисс. Бог дает каждому живому существу бессмертную душу. А вы ее ампутируете. Неужели вы не понимаете, что тело без души жить не может?..

— Док, перебои в сердечной деятельности! — закричала Ванда. — У него остановилось сердце!

— Черт… Срочно реанимацию! Мы его теряем!

Арисс немного постоял, глядя, как набежавшая толпа врачей и ассистентов суетится вокруг его неподвижного тела. Зрелище собственной смерти оказалось неинтересным. Да и в общем-то ему больше нечего делать здесь. Он отвернулся и шагнул за порог.

По нежно-зеленой траве бродили единороги, и люди в нарядных одеждах поднимали руки к небу, а над их головами порхали птицы, яркие как разноцветные флажки. Арисс узнавал эти витражи. Уютный полумрак старинного зала был пронизан солнечными лучами. Арисс шел, и тяжелые кованые двери с металлическими кольцами неслышно раскрывались перед ним. Он шел, и ему было радостно и легко. Он знал, что его ждут.

И все же, поднявшись по лестнице с цветными гербами, он на мгновение задержался возле последних дверей. Вдруг его не впустят? Но его впустили. Двери распахнулись и он вступил внутрь. И увидел Чашу. Золотую Чашу на каменном постаменте.

Из Чаши струился золотой свет, необжигающий, мягкий. Свет Бога, согревающий сердце и душу… А рядом с Чашей стояла та, кто пригласила его.

Она была в белом кимоно, на ее поясе висел меч в ножнах. Ее зелено-серые глаза сияли, как звезды. Она улыбалась ему ласково и чуть с озорством, Хранительница Кей. Она знала ответ на его незаданный вопрос.

Он подошел, взял ее за руки. Он не стал спрашивать — ведь теперь и он знал ответ…

Две планеты теперь находились друг напротив друга, медленно кружась в звездной черноте над ареной. Опустив излучатель, Ронин отошел в сторону:

— Принимайте работу.

— Хорошо получилось, — одобрили бойцы. Присутствовала вся команда — Берсеркер, Стрелок, Скрилах и новенький, получивший турнирное имя Летчик. Здесь же были Горн и Ивана, стоявшие держась за руки чуть в стороне.

Ронин вернулся к своим. Берсеркер положил ему руку на плечо. Слева от входа в Синюю башню теперь серебрились скааржские иероглифы:

Кей леди Лавлейс, боец Турнира

Арисс лорд Лавлейс, боец Турнира

Бойцы молча постояли, обняв друг друга за плечи, потом медленно побрели к телепорту. Мысли Ронина уже возвращались к текущим делам. Надо принимать капитанские обязанности. Надо поговорить с новым менеджером — вроде бы он неплохой мужик. Надо тренировать Летчика — скоро выступать, и команда должна быть сыгранной.

Перед тем, как ступить в жемчужно-голубое сияние телепорта, Ронин оглянулся. Иероглифы сверкали в холодных лучах светила, поднимающегося крошечным белым диском из-за близкого горизонта. Арисс и Кей, лорд и леди Лавлейс. Пока на Противостоящих Мирах кто-то играет, их будут помнить.

Не так давно Ронину прислали запись с Терры, из города с непривычно звучащим названием Санкт-Петербург. Сильный и чистый голос терранской девушки по имени Нимродель пел песню под синтар. Песня быстро стала известной — Ронин слышал, что ее уже поют на улицах, на Турнирной площади возле монумента. Пройдет время, и люди забудут о Турнире, подумал он. А песня будет жить. И в песне будут жить Арисс и Кей.

октябрь 2001 г. — март 2001 г.

Тильбург.