Дмитрий Силлов - Кровь охотника

— Хорошо пошла? — осведомился недоросль. — Только зря ты это. Я бы на твоем месте лучше мужика куснул. Он кивнул на труп. — Зря мы, что ли, старались. Кровь — оно и вкуснее, и для печени полезнее.

— Может быть, — сказал я, улыбаясь и делая шаг к нему. — Я ж чувствовал, что что-то со мной не так. Но знаешь, оно с непривычки да в первый раз как-то сложно поверить…

— Понимаю, — кивнул парень. — Я тоже…

Что он «тоже», я так и не узнал — да и неинтересно мне это было. Горлышко бутылки упиралось мне в ладонь, словно рукоять ножа, взятого «финским хватом». Я ударил снизу, метя донышком в подбородок, — и не промахнулся.

Подбородок твари был острым и твердым, словно камень. Не бывает таких подбородков у людей. Но я уже знал, что бью не человека, потому и ударил со всей силы, рискуя раскроить ладонь осколками бутылки в случае, если челюсть кровопийцы окажется слишком твердой.

Не оказалась. Крепче, конечно, чем человеческая, но, видимо, я вложил в удар слишком много личного. Голова парня резко запрокинулась назад с характерным хрустом. Был бы человек, было б одним гадом меньше. Сейчас же я на всякий случай размашисто добавил по открывшейся челюсти нижней третью бутылки.

Его башка мотнулась влево, и он рухнул на пол, путаясь в полах своего длинного черного пальто. А в моей руке осталась «розочка» с острым краем, выступающим вперед наподобие кинжала с широким обоюдоострым клинком.

Человеку его комплекции вполне бы хватило двух таких ударов, чтобы навеки остаться на полу коридора. Парень не отличался богатырским телосложением, и я явственно слышал, как хрустнули его шейные позвонки. Однако, вопреки логике, сейчас он пытался встать с пола, скребя крашеные доски неестественно длинными ногтями и щерясь окровавленным ртом, из которого торчали два заметно удлинившихся клыка.

Вскочить мгновенно ему помешало слишком длинное пальто, и, пока он путался в его полах, я подскочил и всадил длинный стеклянный клинок ему под подбородок.

Зубастая тварь хрюкнула, всхлипнула и посмотрела на меня. В ее глазах с черными пятнами неестественно расширившихся зрачков явственно читалось недоумение. А потом голова монстра завалилась набок, открывая глубокую рваную рану на шее, из которой толчками забила черная кровь.

За дверью послышались приглушенные голоса. Я успел подхватить падающее тело и осторожно опустить его на пол, стараясь не измазаться в кровавой струе, хлещущей из горла твари. Моя атака заняла не больше пары секунд, и я очень надеялся что те, кто остался за дверью, ничего не услышали.

Однако надеялся я напрасно.

— Да не, я тебе говорю — секс с гандоном это все равно что реально секс с гандоном. То есть с резиновым чехлом для хрена, а не с бабой, — явственно послышался гнусавый голос.

— Погоди ты со своим хреном, — прервал его второй. — Кажись, я что-то слышал.

— Брат не велел входить, пока он не поговорит с мясом, — возразил гнусавый. — Если что, он и один справится.

— Конечно, справится. И выпьет всю кровь в одну харю, а нам как всегда требуха останется. Потому он один и пошел…

Я не стал ждать, чем закончится диалог за дверью. Подтверждений теории Папы Джумбо мне больше не требовалось. Мир оказался не совсем таким, как я его представлял раньше. В этом мире я, мой мертвый приятель и его жена, у которой стоящие за дверью сожрали «требуху», были мясом. Что ж, посмотрим, кто из нас «мясо». На любой охоте порой случается, что пока еще живое кормовое мясо превращается в охотника. Если, конечно, это мясо не согласно покорно идти на убой.

Я был категорически не согласен.

— Ну, идите сюда, волки позорные, — прошептал я, заводя за спину обе руки.

Серебряный и деревянный кинжалы, выданные мне Папой Джумбо, были вложены клинками в две поясные сумки для мобильников, грубо и наскоро переделанные под горизонтальные поясные ножны и размещенные сзади под курткой. Вынув оба кинжала, я с сомнением глянул на все еще дергающееся тело на полу. Вампир или оборотень? Судя по клыкам, похоже, что вампир. Но когти и выгрызенные части тел… Папа вроде говорил, что это прерогатива оборотней. Плюс предметный разговор о мясе за дверью, которая уже медленно так открывается под нерешительным давлением с той стороны любителя человеческой крови, вынужденного подъедать требуху за тварью в черном пальто.

Так и не решив какой из кинжалов больше подходит для моей миссии, я на выдохе всадил оба в область сердца прибитого бутылкой нелюдя. Да, не романтик я, и кино обо мне не снимут. И роман не напишут, если, конечно, я сам когда-нибудь не засяду за его создание. В общем, не положительный я герой, а простой солдат, которого отцы-командиры однажды научили никогда не оставлять в тылу у себя врага, способного ударить в спину. Вот такая она, правда жизни, далекая от кинематографии и литературы.