Андрей Николаев: Счастливчик Сандерс

Вот и Семеряков с Ахмедзяновым приняли его как старого друга, безобидно подкалывая за неумение ходить на охотничьих лыжах и некоторые аристократические привычки, которые помогали в общении в Содружестве, но здесь оказались совершенно не к месту.

Игнат уже разлил по второй стопке кедровой настойки, и Сандерс почувствовал, что голова идет кругом – в настойке было градусов семьдесят. Они с Семеряковым закусывали салом, подмороженным, с розовыми прожилками, Ахмедзянов налегал на маринады и соленья.

– …вот так и живем, – говорил Игнат, подкладывая гостю грибов, – испокон у нас тут русские фамилии в ходу. Роднимся между своими: Семеряковы с Ахмедзяновыми, Крутиковы с Махтимагомедовыми, Бакулевы со Шнеерзонами. По воскресеньям кто в церкву, кто в синагогу, а кто в мечеть ходим.

– А что, – спросил захмелевший Сандерс, – Шнеерзон или Махтимагомедов – русские фамилии?

– А то какие же? – Игнат в удивлении хлопнул себя по колену. – Самые что ни на есть русские! Ты не смотри, что вера разная. Как жили исстари на Святой Руси, на Земле еще, так и на нашем Камушке со времен заселения повелось. У меня сестра вон за Хариской замужем, а брательник – Верку Шнеерзон взял. Ты у себя там, в демократии, по верам и нациям живи, а мы как были все русские, так и будем!

Ахмедзянов, тоже порядочно захмелевший, согласно кивал, слушая разглагольствования родственника.

Назойливый писк привлек внимание Сандерса. Залпом выпив кедровку, он подошел к своей лежанке, накрытой медвежьей шкурой, покопался в сумке. Так и есть – коммуникатор пищал, прерывисто подмигивая сигнальным огоньком.

– Твоя техника пищит? – спросил Харис. – Уже второй раз. Еще вчера заливалась, да мы трогать не стали.

Сандерс взял коммуникатор и вышел во двор.

Присев на бревно возле стены, он включил прибор и прочитал сообщения. Оба были из Конторы, и если первое можно было расценивать как предложение, то во втором уже отчетливо звучал приказ.

К нему подошли собаки, умильно заглядывая в глаза и вертя хвостами. Гром ткнулся черным носом в руку. Сандерс потрепал его по холке.

– Нет ничего, ребята. Не велит Игнат вас баловать.

Он взглянул на незнакомые созвездия, на крупную синеватую луну, повисшую над лесом, и в который раз позавидовал Полубою, который родился и вырос на Луковом Камне, среди этих людей и этой природы. Самому Сандерсу о детстве вспоминать было не больно приятно: что хорошего в нищете, зависти, постоянной заботе о куске хлеба? Нет, пожалуй, мысль о том, чтобы после выхода на пенсию перебраться сюда навсегда, вполне стоящая. Впрочем, по большому счету, совершенно нереальная. Вряд ли Контора выпустит его из-под своего негласного, но неусыпного контроля. А возможности осуществлять такой контроль здесь, на территории Российской Империи, даже у его Конторы были крайне ограничены. Вот и сейчас ему приходилось идти на всяческие ухищрения, чтобы выпасть из-под ее неусыпного ока хотя бы на время отпуска. И Сандерс так до конца и не был уверен, действительно ли ему это удавалось, или просто Старый Лис Вилкинсон давал ему возможность слегка побрыкаться на длинном поводке, старательно складывая донесения Службы контроля в некую заветную папочку. Не столько из-за того, что действительно собирался в скором времени пустить ее в ход, сколько потому, что иметь такую папочку под рукой никогда не лишне. Мало ли как сложится жизнь. В такой структуре, как Контора, всегда полезно иметь возможность выйти из-под удара. А это чаще всего означает подставить под удар кого-то еще – начальника, просто коллегу, подчиненного или даже своего лучшего агента…

– Завтра уезжаю, – сообщил он, входя в избу.

– Ну, тогда по последней. – Семеряков разлил настойку. – Что, начальство отдохнуть не дает?

– Вроде того.

– Никогда не любил под кем-то работать и не стану никогда. – Игнат рубанул рукой воздух. – Хватит с меня Наили, так еще и чужому дяде в рот смотреть? Если ты мужик, то решать должен сам…

– Ладно, чего ты завелся? – успокоил его Ахмедзянов. – Может, человеку это тоже поперек горла.

– Ну, чтоб дорога была легкой, а память долгой. – Игнат чокнулся с Сандерсом. – Заезжай, если что, турист.

Рейс «Золотой лагуны» подходил к концу – уже объявили посадочную готовность, и Сандерс, коротавший время на обзорной палубе, спустился в каюту. Переодеваясь в костюм из тонкой шерсти, он с удовлетворением разглядывал себя в зеркало. Загар лег прекрасно, и пусть кто-нибудь докажет, что он провел отпуск не на тропических островах Сан-Висенте, а где-нибудь еще. Как всегда в последние годы, он во время пересадки с рейса на рейс выкраивал минутку для посещения солярия. Причем не шикарного, с массажем и девушками, а какого-нибудь скромного, где делают только то, что просит клиент, и не задают ненужных вопросов. На лайнер компании «САК спешл» он пересаживался только для прибытия к месту службы, привычно запутывая следы.