Александр Абердин: Долгая дорога домой

— Из какого молока будет изготавливаться красный сыр, надеюсь не из козьего? — быстро спросил Нир — Кто станет сыроваром, я уже знаю. Скорее всего отец твоей третьей жены.

— Из самого обычного, — ответил я и положил на стол небольшую головку простого сыра, который месяц лежал в слабом, тёмно-красном от миртуса рассоле. Это, так сказать, прототип настоящего красного сыра, но я гарантирую, что даже он не испортится в солдатском ранце. Я видел у Хулуса солдатский ранец и мы сможем сделать так, что в каждый поместится ровно тридцать дневных солдатских пайков, каждый упакованный отдельно и разделённый на три части: лёгкий завтрак, обед и плотный ужин, причём всякий раз солдат получит ещё и кружку вкусного мясного бульона. Это не сложно будет сделать.

Нир покрутил головой, вздохнул и спросил:

— Валент, мы действительно сможем это сделать?

Кивнув, я ответил ему с лёгкой улыбкой:

— Сможем, господин Нир. Повозиться придётся только с хлебом.

— Забудь о хлебе, Валент, — сказал абертар, — сухарная повозка, в которой везут ещё лук и чеснок, сопровождает каждый отряд, а тридцать пайков это будет даже много. Вполне хватит двенадцати. В армии императора именно за этот срок обоз догоняет даже самый быстрый легион пеших воинов. Ты мне лучше вот что скажи, Валент, какой бы ты дал мне совет относительно рабов?

— Самый простой, господин Нир, — сказал я со вздохом, — освободить их всех и, не давая земли, дать каждому хорошее дело. Если вы действительно хотите поставлять провизию в армию, то их будет у вас для этого дела мало, а никакие другие, пока не увидят, что не в земле счастье, ни на какую свободу не согласятся.

Нир Маренис широко заулыбался:

— Именно так я и хотел поступить, Валент. Что же давай к этому готовиться. Как абетар, я могу забрать себе все свободные окрестные земли, а если стану покупать рабов целыми семьями, то смогу купить их по самой низкой цене. Благодаря тебе деньги на это есть. Странно как-то получается, Валент, на вид тебе не дать больше двадцати пяти лет, а зрелостью своих суждений ты можешь посрамить иных мудрых старцев из окружения нашего императора. Будем действовать так, сначала выполним всё, что было намечено ранее, в потом двинемся вперёд. Не будем торопиться, как ты говоришь, Валент, и вот ещё что, тебе я не могу вернуть свободу, раньше, чем через пять лет, но ты отныне будешь жить и одеваться, как луртий. Мне пришлось рассказать императору, что я нашел тебя на берегу реки босого, одетого только в одну рубашку раба и меховую безрукавку. Ты был очень слаб, но быстро пришел в себя и сам, как это и рекомендовано, пешком дошел до моего поместья ни разу не осквернив дорогу даже плевком, чем доказал своё здоровье, покладистость и уважение к империи. После чего стал давать такие советы, что отказаться от них мог только глупец. Года через два или чуть позже, император приедет в поместье Эртуалан, чтобы посмотреть, во что оно превратится благодаря тебе и Хулусу. Что будет с тобой потом, мне неведомо, я не прорицатель.

В кабинете кроме меня и Нира, сидели в креслах его дядя, Хулус и Лана. Эти слова были сказаны больше для неё, чем для меня и я понял, что мне следует не то что бы поговорить с Ниром начистоту, на что он, судя по всему, надеялся, а просто объяснить ему, чтобы мои вещи он спрятал как можно дальше и никому не показывал. Мою догадку подтвердил Лергус, который сказал:

— Хулус, друг мой, вели отпустить рабов со всех работ и жди нас на их подворье, а я отвезу Лану в дом её родителей.

Как только они вышли, Нир сказал мне:

— Валент, я должен объяснить тебе кое-что…

Улыбнувшись как можно дружелюбнее, я перебил его:

— Не нужно ничего говорить, Нир, начиная с того момента, как выплыл из какой-то реки, я помню всё. Вы поступили так, как это сделал бы любой свободный гражданин империи согласно приказа императора, который гласит: «Если сводный гражданин поймал бездомного бродягу, то ему надлежит обратить его в рабство и держать при себе до тех пор, пока тот не откажется от привычки к бродяжничеству и не заработает денег на выкуп себя из рабства». Ничего не поделаешь, таковы ваши законы. Хотя по-прежнему ничего не помню о том, кто я такой, кое-что мне удалось вспомнить. Не уверен в этом полностью, но я, кажется, побывал в небесной обители Богов. Они одели меня в какие-то странные одежды, повесили на шею и на пояс свои амулеты, а потом посадили в небесную лодку и показали мне Редию с такой огромной высоты, что она казалась маленьким шаром. Потом мы спустились вниз, почти к самой поверхности и Боги высадили меня посреди снежной пустыни. Сделав всего несколько шагов по снежному насту, я провалился и упал в воду. Это была река с очень быстрым течением, но у меня на голове был надет такой шлем, который не пропускал внутрь моего оранжевого одеяния, которое сразу же раздулось, воду. Течение было очень быстрым, а потом я сильно ударился головой об камень и потерял сознание. Первый раз я очнулся тогда, когда падал вниз внутри огромного водопада, а второй, когда плыл чуть ли не по середине широкой реки. В горах, где меня высадили Боги, было довольно холодно, но когда я очнулся, то не увидел на реке льда и вода в ней была гораздо теплее. Мне очень хотелось пить, но если бы я открыл шлем, то тут же утонул. Амулеты Богов утащили бы меня на дно. Поэтому я встретил вас, но вы оказали мне не совсем ласковый приём и всё, наверное, из-за моего оранжевого, почти красного одеяния. Вы наверное, подумали…