Тимофей Бермешев: Альма

— Конечно мог, но я думал вы захотите узнать о своем возможном новом ученике сразу…

— Что?! Когда?! Рассказывайте! — сон мгновенно слетел с ворчливого старика.

— Все подробности уже должны быть у вас на почте, так что…, - полковник вслушался в короткие гудки, и положил трубку. Альцман в своем репертуаре — побежал проверять почту, даже не обременяя себя лишними прощаниями.

Из больницы я выходил в приподнятом настроении, и было из-за чего — я живой, и что совсем немаловажно, здоровый, остальное сущие пустяки. Персонал попался тоже хороший. Мек, которого с детства пугали всякими ужасами нашей медицины, было удивительно наблюдать такое вежливое к себе отношение и постоянную заботу. Конечно, порядком замучили своими обследованиями, но уж лучше терпеть излишнее внимание лечащего врача, чем его пренебрежение. Вот если бы и кормили еще соответственно, точно бы решил что попал в какую-то частную клинику. Ну да это пустяки, спасибо друзьям, едой меня обеспечили так, что при всем желании, в одиночку справиться с такой кучей, мне было не под силу. Поэтому я еще подкармливал соседей по палате. Особенно этому обстоятельству был рад местный бомж, лежащий с нами. Дед Иваныч, как его все называли, был местной легендой. Несмотря на свое незавидное положение он, каким-то совершенно непонятным образом, умудрялся опрятно выглядеть (для человека, живущего на улице, разумеется). Во всяком случае, от него не пахло как от остальных обитателей подъездов и подвалов. Знал кучу баек, обладал весьма незаурядным умом и прекрасно разбирался в медицине, что собственно не удивительно, бывший врач как ни как. Последнее обстоятельство и помогало ему пережить зиму в весьма комфортных для себя условиях: зная наизусть все болезни, как и их симптомы с проявлениями, он умудрялся мастерски их симулировать, некоторое время водя за нос незнакомых с его образованием коллег. Пока те разбирались, что да как, недельку дед ел и пил на халяву, имел теплое койко-место, под присмотром квалифицированных специалистов, и хорошую компанию. Документы у него были хоть и с просроченными полисом и пропиской, зато были, а на счет прописки еще пойди разберись, действительна ли она, да и кому это нужно? Конечно, со временем деда-симулянта выводили на чистую воду и выпихивали на улицу, но он не сдавался — шел жаловаться во все возможные инстанции, постепенно вынося мозг как врачам, так и чиновникам. В конце концов, по негласной договоренности, на него махнули рукой и начали оставлять в больницах, только если были свободные места. Единственной же лечебницей, которую он обходил своим вниманием был дурдом. Становиться овощем Иваныч не хотел категорически, тем более, что так просто оттуда было уже не выйти.

Ну так вот. Через две недели больничного режима, меня все-таки согласились выписать. Вообще не понимаю, чего столько времени было держать, если все в порядке, а тяжелое сотрясение мозга, которое диагностировали в самом начале, не подтвердилось, оказавшись легким. Хотя я еще потерял много крови при аварии, но мне же не делали переливание, чтобы столько быть на наблюдении. Странно все. Ну да ладно. Все хорошо тем, что хорошо кончается.

Сегодня меня разбудили в шесть утра, вкатив напоследок, прощальную порцию уколов: магнезию и витамины. Поэтому на завтрак я ковылял, прихрамывая на онемевшую правую ногу. Пропускать его не стал, зачем же халяве зря пропадать? Потом, собрав вещи, попрощался с мужиками, бывшими моими соседями по палате так долго, пожелав банального, но от этого не менее желанного здоровья. Иванычу оставил две своих книжки, которые, спасая меня от скуки, привезли друзья и теплый свитер. Тот долго благодарил, а потом, хитро сощурившись, заявил, что должок он помнит и непременно отдаст. Я кивнул ему, про себя подумав, что тащить что-либо домой, ранее бывшее в пользовании у Иваныча, у меня нет никакого желания.

В раздевалке, получая назад свои вещи, я окончательно убедился, что это не частная клиника — найти мою шапку и перчатки так и не удалось. Обвинять в чем-либо гардеробщицу, сидящую тут на окладе в пять тысяч рублей в месяц, не было желания. Поэтому, махнув на них рукой, и напялив куртку, я вышел на улицу.

Вокруг была белая сказка — всю ночь шел снег и к утру город оказался им буквально завален. Снежинки и сейчас огромными хлопьями продолжали падать на мостовую, по которой спешили деловитые прохожие. Мороз немного спал, и Новый год ощущался как никогда близко.