Олег Кожевников - Великий князь

– Никак нет! Пять вёрст осталось.

Услышав это, я тут же скомандовал:

– Пойдёмте, капитан, покажите мне этих казаков. И пошлите связного в прицепленные вагоны, передать мой приказ – пусть все выгружаются, а прапорщику Хватову выслать разведывательную группу в сторону станции, куда прибыл эшелон с латышскими стрелками.

Остановившие бронепоезд казаки находились уже в штабном бронеотсеке. Когда я их увидел, сердце тоскливо сжалось, одного казака я узнал. Молодой парень запомнился мне на построении, устроенном вахмистром, чтобы показать бойцов, отправляющихся на выполнение задания великого князя. Слишком непокорные у него были кудри – выбивались из-под фуражки. Сейчас на нём фуражки не было, а из блондина и щёголя, по понятиям этого времени, он превратился в ободранное чмо с волосами цвета свежего навоза. Тогда этот парень произвёл на меня впечатление светящейся в зеленовато-карих глазах, еле сдерживаемой энергией. Я даже спросил у вахмистра, как зовут этого удальца. Имя Сергей я запомнил. Товарищ Сергея был тоже без фуражки и без оружия, такой же грязный и оборванный. Непонятно, по какому признаку капитан сделал вывод, что казаки недавно вышли из боя. По их виду можно подумать, что они, находясь в запое, неделю шатались по лесу, периодически падая в грязные лужи, покрытые ряской. Но я знаю, что это не так, они только вчера отправились на операцию, и случилось что-то ужасное, если они в таком виде и рядом нет их вахмистра. Понятно, что операция пошла как-то не так и рейд казаков провалился. Чтобы выяснить этот главный для себя вопрос, я спросил:

– Сергей, что случилось? Где вахмистр?

Знание великим князем имени рядового казака произвело определённое впечатление. И не только на самих станичников, но и на офицеров бронепоезда, находившихся в этот момент в штабном броневагоне. Сергей перестал нервно подёргивать край своей рваной бекеши и вполне адекватным голосом доложил:

– Латыши взбунтовались! Когда эшелон прибыл на станцию, нас разоружили, а во время начавшейся после этого потасовки латышский офицер застрелил из револьвера вахмистра и ещё троих наших ребят. Остальных латыши скрутили. У них и самих началась склока. Я слышал несколько выстрелов и видел, как загнали в стоящий рядом с путями сарай десятка два латышских стрелков. А потом нас связанных погрузили на подводы и повезли. Ехали мы посередине колонны латышского батальона. Кроме этого, к каждой телеге была приставлена охрана. Больше половины батальона было в этой колонне. Не больше роты осталось охранять станцию и брошенных в сарай латышей. Когда ехали, возница, местная сволочь, нехристь проклятая, чухонец вонючий, всё ругался. Грозился, что когда доберёмся до хутора, лично вобьёт в жопу каждого казака по осиновому колу. Сволочь, по-русски еле балакает, а матом так и сыплет.

Чувство неправильности отданного приказа о направлении разведчиков на станцию, резануло по сердцу, и я, оборвав доклад казака словами:

– Подожди, Сергей, доложишь чуть позже.

Метнулся к выходу из броневагона. Слава богу, Хватов ещё не отослал разведчиков. Он стоял неподалёку и давал вводную троим бойцам спецгруппы. Я, не спускаясь на железнодорожную насыпь, просто распахнув бронированную дверь, громко крикнул:

– Прапорщик, отставить разведку! Быстро ко мне!

Когда Хватов подошёл, я уже более спокойным голосом распорядился:

– Разведгруппу на станцию не посылать, там противник и можно себя обнаружить. Расставить бойцов по периметру для охраны, и ждать дальнейших приказаний.

Слегка успокоенный, я вернулся в штабной отсек и, как будто ничего не произошло, распорядился:

– Прохоров (заместитель командира бронепоезда), прикажите подать сюда чаю, для меня и станичников.

А затем, обращаясь уже к молодому казаку, сказал:

– Слушай, Сергей, я так и не понял, как вам удалось освободиться? Ты же говоришь, вас связали, и когда везли на телеге, рядом с нею шла охрана.

– Так у меня ножик за голенищем был, и его латыши не нашли. Петька вытащил его зубами и смог разрезать верёвку, которой были связаны мои руки. Ну а потом я незаметно освободил остальных ребят. Когда мы доехали до какого-то озерца и стали видны строения хутора, Захар, которому я передал нож, заколол возницу. И мы сиганули в это самое озеро. Хорошо, что охранники шли, чтобы загораживать направление, ведущее в лес. Нам вслед латыши открыли огонь, им ответил Захар, который захватил винтовку возницы. Завязалась перестрелка, и это дало возможность всем, кроме Захара, добежать до озера и переплыть его. Берег был настолько вязкий, что даже я еле выбрался на сушу. Помогло лежащее в этом болоте дерево. А вот Циле и Кнуту не повезло – подстрелили их латыши. Утопли мои друзья в этом вонючем болоте. Петрович под градом пуль, цепляясь за это же валяющееся дерево, выбрался на берег и вслед за мной ломанулся в кустарник. Кусты были с шипами, рвали одежду и впивались в кожу, но зато они были густые и укрыли нас от глаз латышских стрелков. Потом была пробежка по бурелому, и наконец мы выбрались на железнодорожную насыпь. Идти к станции было нельзя, вот мы и направились в сторону Петрограда. А тут появился бронепоезд. Мы как его увидели, так и начали махать руками, чтобы машинист нас заметил и остановился. Нужно было предупредить о мятеже батальона латышских стрелков.