Алексей Бобл - Последняя битва

— Бросайте оружие и выходите! — крикнули с дороги.

Крум слышал, как два жреца расходятся в разные стороны от строения, их командир оставался на месте. Собрав остатки сил, следопыт перевернулся на живот, приподнялся, сунув руку под плащ, вытащил из-за пояса нож из плавника катрана, решив, что будет сражаться насмерть, но монахам не сдастся. Краем глаза он видел Стояна, который присел под сгнившим подоконником, готовый прыгнуть на того, кто посмеет заглянуть в комнату.

И тут из леса жахнул пороховой самострел. Грузный, с виду неповоротливый Стоян распрямился, как пружина. Выпрыгнул из окна и дотянулся до монаха слева, полоснув ножом по горлу. Тот, что был справа, только начал поворачиваться — поднявшийся на колени Крум метнул в него нож и рухнул лицом в пол.

Донесся хрип. Опять громыхнул самострел. В ответ на обочине щелкнул пистолетный выстрел. Раздалось шарканье, далекие голоса. Сильные руки подхватили Крума за плечи, поволокли. Он не видел куда, сознание ускользало во тьму. Следопыт шевелил губами, имена духов пустыни громом звучали в голове. Он видел их темные, чернее, чем сама непроглядная пустота в царстве мертвых, силуэты. Духи звали его, протяжно завывая: Кру-у-ум, Крууум…

Он открыл глаза и узнал склонившегося над ним Демира. Раны пульсировали болью, хотелось пить. Старик промокнул ему губы влажной тряпкой и скупо улыбнулся. Повернув голову, Крум понял, что лежит на длинном мягком сиденье под скошенным листом брони. На соседнем, напротив него, пристегнутый ремнями, растянулся Ферзь. Его худое лицо с впалыми щеками было бледным, плечо стягивала тугая повязка.

Крум попробовал сесть, но Демир не дал, положив ладонь ему на грудь, опустился рядом. Сверху из люка лился слабый свет, и свисали ноги Стояна. Верзила сидел на броне, прячась за пулеметной турелью.

«Они в „тевтонце“», — догадался Крум и прикрыл глаза. Спереди гудел мотор, рычание которого он принял за зов духов. Тяжелая машина покачивалась на ухабах, по днищу молотили мелкие камни.

Башмачники на двух машинах промчались мимо рынка, с рокотом свернули на набережную и понеслись к Храму, распугивая ревом движков толпу, бредущую из нищих кварталов в том же направлении. Миновав мыловарню с ее едкими удушливыми запахами, Архип велел Гриве сбавить скорость. Подавшись вперед, он посмотрел сквозь щель в броне. Ворота обители были закрыты, на стенах маячили жрецы, которые могли, чего доброго, и шмальнуть в непрошеных гостей. Ведь никто их не звал сюда, охрана рассуждает по-своему, когда видит летящие к воротам сендеры с торчащими над броней стволами.

— Стой, Грива! — рявкнул Архип, дернув водилу за плечо. — Тормози!

Завизжали колодки, Архип треснулся лбом о броню, перед глазами заплясали разноцветные круги.

— Ты чё?! — Он замахнулся на водилу, когда сендер остановился. — Не проснулся еще?!

Башмачник отпрянул к дверце, втянув голову в плечи. Но Архип опустил руку — сам виноват, всю дорогу торопил водилу, покрикивая, заставлял топить на полную. Машина Гриве незнакома, вот и перестарался, не приноровившись.

Проехав по городу на «тевтонце», Архип ощутил всю мощь машины. Тяжелый, громко рокочущий бронированный сендер вселил необыкновенную уверенность в главу башмачников. Доселе Архип Дека не испытывал такого чувства превосходства над остальными кланами. Сейчас ему казалось, что с этими машинами он непобедим. Что теперь башмачникам какие-то мутанты? Тьфу и растереть! Всю дорогу Архип размышлял о «летучей бригаде», которую задумал сколотить, как только заключил договор с Гестом. Но гибель Преподобного расстроила все планы. И вот он опять вернулся мыслями к тому, чтобы посадить бойцов на «тевтонцы», вооружить их харьковскими ракетометами и начать громить караваны, везущие наркоту в нищие кварталы. Ферзь пропал, а с Крапивой, новым хозяином кварталов, Архип легко разберется и даже Орден не станет на помощь звать, сам с воровской общиной покончит. Ведь если подумать, то вся эта беднота: попрошайки, дешевые шлюхи, карманники и рыночные кидалы — полная шелупонь. Кварталы — рассадник болезней, а люди, живущие в них, хуже мутантов. Им не место в Большой Московии! Пусть убираются куда хотят, на запад, за Сухое море, подальше в Пустошь, а то и в саму Донную пустыню.

Выбравшись из машины, Архип быстро зашагал к воротам Храма. Возбужденный открывшимися перспективами, он не услышал окрика со стены — шел себе, рассуждая, как башмачники в Москве поднимутся, станут третьим по силе кланом, когда он получит от Ильмара еще один «тевтонец».