Александр Зорич - Полный котелок патронов

А где муж, там и кто? Правильно — дети. Но главное, я не знал, что предложить мне этой красавице, чья равнодушная улыбка буквально сводила меня с ума и не давала спокойно спать ночами.

Вот, допустим, все у нас сложилось. Произошло чудо. И она благодаря этому чуду полюбила меня, вашего Комбата, ничем таким непримечательного — не слишком умного, не особенно красивого и даже не больно-таки удачливого.

И что? Потом — что? «Поехали со мной в Зону»? «Я буду ходить за хабаром, а ты будешь сидеть дома и жарить мне куриные окорочка»?

Ведь она, я был в этом уверен, к совсем другой жизни привыкла. Вместо зомбаков в этой другой жизни красивая и чуточку странная восточная музыка с барабанами и дудками, вместо бандитов — благодарные зрители, вместо артефактов — цветы и рахат-лукум…

Мы познакомились совершенно случайно. И вы не поверите, я вообще не узнал ее.

После окончания программы я вышел из кабаре и направился к своей гостинице. Проходя через парковку, я заметил невысокую брюнетку с аккуратной кудрявой головкой, бледную, с потерянным выражением лица. На брюнетке был светло-голубой джинсовый костюм — брючки и куртка. Брюнетка пыталась поменять колесо у своей убогой малолитражки, но домкрат отчего-то совершенно не желал служить опорой в этом дурацком деле.

Надо ли говорить, что я помог девушке с колесом? И только когда она в третий раз рассыпалась в благодарностях, до меня дошло, что передо мной — да-да, та самая богиня со сцены «Овации».

Только теперь лицо ее полностью лишено грима. На голове больше нет длинногривого парика. А вместо роскошного, расшитого разноцветными бусинами и блестками лифа и разлетающихся на всяком вращении шаровар, украшенных широким, драгоценным поясом с бубенчиками, обычная городская одежда.

Я, конечно, пригласил ее в ресторан.

Она отказалась, но телефон мне оставила.

На следующий день я пригласил ее погулять в парк.

Она согласилась…

Короче, я сам не заметил, как провел в Киеве два месяца.

Партнеры обрывали мне телефон. Недруги пустили слух о моей гибели. Костя «Тополь» Уткин, отчаявшись уговорить меня вернуться при помощи традиционных увещеваний, упирая на прибыли и сталкерскую честь, нарочно говорил ни о чем.

Все было тщетно. Я увяз в своей любви, как муха в теплом меду. И сладко, и выбраться мочи нет, и что делать завтра неясно.

Мой день выглядел так: с утра я тщательно готовил себе и Лейле завтрак, теперь мы жили в снятой квартире. Затем мы занимались любовью — благо сексодром в этой квартире был три на три метра.

После этого Лейла мчалась в хореографический класс — она ведь танцовщица, поддерживала форму каждый день! — а я шел шататься по столице.

Возвращался. Читал книги. Готовил нам обед.

Мы вместе кушали. После обеда я зашпиливался в какой-нибудь убойный шутер на своем ноутбуке, а Лейла бежала по делам — проведывала маму по имени Наргиз, которая работала тренером по беллидэнсу или кого-нибудь из подруг, и мчалась в клуб. А я пока то да сё — читал книжки и лазил по Интернету в поисках все новой информации по поводу сбыта артефактов и новейших девайсов…

Вечером я встречал Лейлу возле черного выхода из кабаре и мы ехали домой на ее крохотной «реношке» в отдаленный спальный район, из которого, казалось, до Зоны ближе, чем до центра. Мои ноги упирались мне в подбородок, и, казалось, я копчиком чувствую каждую яму. По возвращении домой мы выпивали бутылку французского сухого вина — после выступлений Лейла обычно была нервной, перевозбужденной и спать не хотела.

Ей нужна была релаксация и она ее получала. Потом мы ложились спать. А утром все повторялось снова…

Через три месяца такой жизни я понял: надо что-то решать.

А что?

«Выходи за меня замуж, Лейла?»

Меня все устраивало. Мне все нравилось. Я любил Лейлу.

Но вот эту-то фразу я никак не мог произнести. Черт его знает почему.

Может, потому, что во время нашего общения Лейла в основном молчала? Или потому, что имя «Лейла» в переводе с арабского означает «ночь»? Возможно ли в принципе жениться на ночи?

Разумеется, соображения о том, что я увезу милую и добрую столичную танцовщицу в ад под названием «закраины Зоны», тоже имели место. Но в основном дело было не в них.

— В субботу мой день рождения, — как-то утром сказала Лейла своим тихим мелодичным голоском. — Мы куда-нибудь пойдем? Или дома праздновать будем?

— Я уезжаю сегодня вечером, — сказал я, стараясь не смотреть ей в глаза. — Сегодня Костя раз десять звонил… Теперь по-настоящему пора.