Евгений Истомин - Архангелы - Битва за Землю

— Послушай, Грасс. Я все понимаю. Я не рассчитала своих сил. Все эти ваши разборки не для обычных людей, и безопаснее всего для меня выйти из игры, а ребенку безопаснее с тобой. Я все понимаю. Но, Грасс, пожалуйста, скажи мне, что ты не забудешь обо мне, что будешь время от времени связываться со мной и рассказывать про Веронику, будешь присылать мне ее фотографии. Пообещай мне, Грасс, что расскажешь ей про меня, про ее маму, — девушка всхлипнула.

Грассатор поджал губы.

— Обещай.

— Обещаю.

— Грасс.

— Слушаю.

— Обещай мне, что однажды я встречусь с ней, обниму ее, поцелую.

— Однажды…

Он отключил телефон и опустил голову на руки.

Неизвестно, сколько он так просидел, прежде чем снаружи постучали. Дверь отодвинулась, и в купе вошла проводница, невысокая полная женщина. Она растерянно посмотрела на Грассатора, словно пыталась что-то вспомнить, но никак не могла. Еще бы, ему пришлось два раза «обрабатывать» ее, сначала при посадке, потом при проверке билетов уже в вагоне. Нет, билеты у него были, но никаких документов ни на себя, ни на ребенка, разумеется, не имелось. Но Грасс не переживал — он достаточно над ней поработал.

— Желаете чего-нибудь? — поинтересовалась проводница. — Может быть, чаю?

— Да, чаю было бы неплохо.

Она скрылась за дверью и появилась снова через минуту. Поставила стакан на столик.

— Спасибо, — поблагодарил Грассатор.

— Ваш? — кивнула проводница на ребенка.

— Мой.

— Совсем малютка еще. Сколько ему?

— Мало. Еще очень мало.

— А зовут как?

— Вероника.

— Можно? — Не дожидаясь ответа, проводница наклонилась к ребенку. — Ути, девочка… Ути, маленькая. Проснулась? Проснулась, девочка… А какие у нас ручки, какие ножки, а какие глазки, ути-пути…

Она вдруг замолчала. Грассатор прищурился, поднялся. Проводница покачнулась и осела на пол. Грасс подскочил к ней, глянул на ребенка. Вероника шевелила ручками и ножками, поводила из стороны в сторону большими карими глазками и пускала пузыри.

Грассатор проверил пульс женщины. Жива, только вот… спит. Спит! Он переложил ее на свою постель, легонько похлопал по щекам:

— Эй! Э-э-эй! Проснитесь.

Проводница заворочалась, замотала головой и наконец открыла глаза:

— Где я?

— В купе. Вам нездоровится. Нужно поспать.

— Что? В купе? Что случилось? Я… глаза… и… что-то…

— Идите, — тихо, но жестко проговорил Грассатор. — Идите и отдохните. Ничего страшного. Просто переутомление.

Все еще как в тумане, женщина поднялась и медленно вышла за дверь. Грассатор щелкнул замком и подошел к ребенку:

— Эк ты ее, Ника. Ну даешь. Интересно, что бы твоя мама на это сказала. Может быть, Экзукатор и те остальные были и правы — ты у меня непроста, ох непроста. Что же, тем хуже для них…

Поезд отсчитывал километры по Транссибирской магистрали, летел вперед, расталкивая утренний туман, заставляя его виться позади беспокойными клубами. А впереди… впереди было белым-бело, и оставалось только догадываться, что скрывается за этим туманом.