Александр Долинин - Земля лишних. Треугольник ошибок

Вечером я отправил шифровку и сидел, слушал местную станцию, на этот раз диджей отдавал должное старому доброму року – звучали медленные композиции из разных альбомов. Прямо под настроение… Боль в сердце не проходила, но к врачам я обращаться не хотел: чем они мне помогут? Таблетки пропишут? Не хочется ни химической радости, ни искусственного спокойствия… Говорят, что время лечит. Но на лечение некоторых ран может уйти вся жизнь…

Внезапно раздался негромкий стук в дверь, затем, не дожидаясь приглашения, вошла Джинджер. Чуть ли не с порога она быстро оглядела мое небогатое жилище, мимоходом глянув на стол с аппаратурой, и потянула носом воздух. Ощущение «дежавюшности» было таким сильным, что в груди кольнуло прямо-таки нестерпимо, даже захотелось побиться лбом об стену, я дернулся было встать навстречу Джин, но остался сидеть на кровати. Она заметила мое скривившееся от боли лицо и спросила:

– Извини, я не вовремя?

– Это ты прости меня, просто в груди болит… Заходи…

Джинджер подошла и встала рядом с кроватью.

– Твою печаль можно почувствовать на другом конце города. Ты ни в чем не виноват, пойми это.

– Ничего не могу с собой поделать… – сказал я, растирая грудь рукой.

– Вижу… – Она положила руку мне на плечо и вздрогнула. – Какая сильная боль… Закрой глаза и сиди тихо.

Что делать, пришлось подчиниться. Она сняла с меня очки и положила их на стол, затем неожиданно прижала мою голову к себе, и я почувствовал, как меня накрывает сверху «купол» из ее распущенных волос. Почти сразу возникло ощущение, что этот занавес отсекает абсолютно все внешнее, вплоть до звуков. Боль в груди стала понемногу утихать, Джин поглаживала меня рукой по спине и тихо говорила:

– Помнишь, ты спрашивал, были ли у меня в роду ведьмы? У нас есть семейное предание о моей дальней прапрабабке, которую едва не сожгли на костре, но ее спас мой прапрадед. Все рассказывают эту историю по-разному: то ли она его вылечила от тяжелого ранения, а потом он ее спас от костра, то ли все было в другом порядке… Не важно. Так что я не считаю эту тему поводом для шуток.

– А я и не шутил…

– Знаю… Я ведь чувствую, говорят мне правду или нет. Часто, почти всегда… Ну что, стало легче?

Пахнущий какими-то горькими травами занавес исчез, и я вернулся в обычный мир. Боль ушла без остатка, осталась только глухая тоска, но это уже другое дело, с этим я и сам разберусь. Было ли это внушение, гипноз или «колдовство», мне почему-то совершенно не важно.

– Спасибо, теперь не болит… Подожди, тут Бридж тебе записку оставила, она в ее вещах лежала, оказывается, нашел только вчера…

Я взял из книги, лежавшей на столе, конверт и отдал его Джинджер. Она удивленно взяла письмо, распечатала и начала читать. По ее лицу было хорошо заметно, как менялись эмоции: удивление, грусть, но потом она как бы закаменела, и во взгляде не осталось ничего, кроме ярости. Джин подошла к раковине в ванной, щелкнула зажигалкой, и я почувствовал запах горящей бумаги. Когда она повернулась ко мне, я заметил слезы в ее глазах.

– Спасибо, что передал, это очень важно. А сейчас мне нужно идти. Звони, если что.

Она быстро вышла на улицу, за углом взрыкнул мотор ее «Гелендвагена», и все стихло. А я впервые за эти дни перестал чувствовать боль в груди, мешавшую нормально двигаться. Совсем… Теперь можно будет заняться выяснением личностей всех «бизнесменов», причастных к нападению. И пофиг, что я там кому обещал…

Чтобы не сорваться, прибегнул к испытанному средству – загрузился работой так, чтобы времени ни на что другое не оставалось. Блин, целых два дня ковырялся в этом долбаном блоке! Выгорело сразу несколько каскадов усиления, а запчасти тут пойди еще найди… Если и найдешь, то по тройной цене. Но, порыскав по радиолавкам, удалось откопать в развалах битого жизнью хлама подходящих «доноров» и реанимировать ценную железяку за «не очень дорого». Правда, это стоило мне кучи нервов и повязки на правой руке, но мой авторитет в глазах начальства вырос до неимоверной величины. Сейчас полетов пока не было, я попросил Джима временно сделать паузу, пока не восстановлюсь. Хокинс все понял и согласился некоторое время заниматься со мной повторением предметов наземной подготовки. Так что после пары кружек пива в аэродромном баре я не торопясь поехал домой, где меня никто не ждал, разве что кот, почти все время гулявший сам по себе. Поздно вечером он приходил ко мне, получал свой ужин, а потом запрыгивал на кровать и спал рядом. Так мы и тосковали, вдвоем…