Оксана Демченко - Прими свою тень

– Но вторая команда сильнее, – мягко, как и подобает в разговоре с несмышленышем, ввел новый аргумент Ялитэ. – Они будут побеждать всегда.

– Ошибка тактики, – вмешался в разговор Крёз, подмигнув Лоране. – Вожаки должны мыслить стратегически, как этот рыжий: у меня трое завтра уйдут в патруль. Лучший защитник улетит первым же рейсом на Релат, через неделю, наверное. Тогда в команду придут новые игроки, тоже младшие, к тому же наше «мы» будет слабым и разрозненным. До победы стае рыжего осталось дней пять – семь… Ох и станут они меня позорить, даже думать противно. – В темно-серых глазах человека блеснула искра смеха. – Особенно самые младшие. Неужели вам, господин Ялитэ, неинтересно быть сначала в числе проигравших, а потом формировать «мы» для настоящей победы? Вы подумайте, у нас перерыв полчаса. Потом можете выходить, только кордин примите. Гиррну нужен нападающий. Можно выпускать когти – я покажу, в отношении каких игроков, старших. Детей младше двенадцати и ниже вот такого роста бить только открытой рукой по защите, без подкрутки. Правила несложные, они включены в командное «мы», разберетесь.

– Как удалось человеку стать вожаком, пусть и в игре? – задал еще один вопрос Ялитэ уже в спину отвернувшимся игрокам.

– Почему только в игре? – удивился рыжий Гиррн, оборачиваясь. – Крёз в патруле старший. Он хорошо чувствует группу и умеет наладить работу, с ним легко. Я больше скажу: в двух куполах Хьёртта вожаки – человеки. Может, и он тоже станет, когда повзрослеет и закончит учебу. Мы все – стая. Он видит свою тень, он уже, если так можно сказать, встал на лапы. Какая разница, есть ли у него второй облик, если он себя осознает сполна и признан общим сознанием?

Волвек отвернулся и побежал догонять противника. Директор в глубоком недоумении пожал плечами и снова сел в прежнюю позу, отстраняясь от мира. Лорри пристроилась напротив, чем явно помешала отрешенности.

– Ждешь извинений? – сухо предположил Ялитэ. – Хорошо же… Да, я тебя использовал для важного опыта. Возможно, зря сделал это без подстраховки.

– Тебе еще долго учиться вставать на лапы и смотреть на свою тень, – грустно покачала головой Лорана. – Мне не нужны извинения, директор. У меня к тебе две просьбы. Я полагаю, что имею право ждать их исполнения – ты так чудовищно далеко меня отправил…

Ялитэ промолчал, не возражая против утверждения, но и не соглашаясь с ним.

– Первое, – продолжила Лорри. – Я всю дорогу думала о твоем дневнике. Не пиши его больше. Совсем. Ты странным образом отказываешься от прошлого, изливая душу в этот золотистый шарик. Меня слова и мысли пробирают, а ты их стер из души вместе с болью. Не пиши про Лорри и игру с этими пацанами. Нельзя тебе. Стая попыталась дать тебе второй шанс быть молодым, не упаковывай свое счастье в пустые слова.

– Условие странное, но, предположим, я соглашусь, – поморщился Ялитэ. – Хотя идеи вреда дневника не осознал.

– Ё-о-о, может, его и нет, – пожала плечами Лорана. – Только в твоих воспоминаниях больше жизни, чем в тебе самом. Это неправильно. Мне кажется, ты очень подвержен влиянию тех, кто тебя окружает. Когда рядом были львица и похожие на нее – ты жил. А теперь у тебя другой круг знакомых, они предпочитают нечестные игры. И ты с ними играешь… Хотя эта команда, – Лорри кивнула в сторону стайки детей вне купола, – гораздо лучше. Ты счастливый, у тебя впереди столько времени… можешь и через двести лет сидеть на этой же траве и напроситься в игру к такому же рыжему очаровашке. Это лучше дневника.

– Второе пожелание, – оборвал размышления Лораны директор.

Его лицо чуть дрогнуло, и Лорри показалось, что она все же не зря затеяла встречу. Директора было от всей души жаль. Сейчас, когда угасло его обаяние и утратило силу предложение стать женой, не трогать вещи в кабинете и учить нелепое длиннющее имя… Сейчас он казался другим. Усталым, несчастным и каким-то серым. До боли никому не нужным и ни в ком, так ему казалось, не нуждающимся. Замкнутым в своем одиночестве, в нелепых предрассудках. И оттого чудовищно и, может статься, непоправимо несчастным. Готовым загнать в холодный подвал своей нелепой памяти и этот день со всем хорошим и живым, что есть в нем. И опустить крышку…

– Второе пожелание, – согласилась Лорри. – Я читала у тебя в дневнике… ты хотел поговорить с львицей, но не стал этого делать. Потому что у нее другая жизнь и другая семья, так ты написал. А на самом деле, как мне кажется, ты боялся потерять самоконтроль. Ты всегда такой корректный… тебе слушать меня тяжело, вот и устраиваешь этот, как же его, ё-о-о… – Лорри решительно почесала макушку. – Регламент! Хотя времени у тебя сегодня полно. Ладно, не кривись, щас отвалю… Вот моя просьба, директор. Если захочешь поговорить, ты уж говори. Я же не стена, старые слои краски на которой накрепко замазаны и потому исчезли. Я все помню. И как читала твои дневники, и как ты мне цветы дарил, и как мы на Хьёртт смотрели. Видишь ли, я так устроена: хорошее помню, плохое забываю… Иначе не выжила бы. Или бы стала звериком похлеще любого гролла. Так что не пропадай, директор, а если пропадешь, мы с Риком тебя сами найдем и допросим. Вот… Больше у меня условий нет. Давай провожу до шлюза. Игра начинается.