Дмитрий Манасыпов - Метро 2035. За ледяными облаками

Ах-ха-а-а!

Темнота обманчива, коварна и жестока. А если вдруг глаза, привыкшие к ней, ослепить не самым ярким светом – так вообще убийственна. Н-н-на-а-а-а, башкой об пол, до слез с искрами и звездочками, одна за другой тухнущими-вспыхивающими – прямо руку протяни.

Ох… Что это?

«Выхода нет». Большими белыми буквами по красному. Рыжие чадящие факелы. Длинное прямоугольное пространство, пропахшее чем угодно, кроме свободы и ветра. Клетки в дальнем углу. Ржавые низкие клетки, воняющие болью и страхом. В таких хорошо держать зверье. А людей… а людей держать еще лучше. И какая-то хренотень прямо посередине стены. Крест, ни дна тебе, немая сволочь, ни покрышки, святого Андрея. Косой, само собой, буквой Хэ… Чертова тварь. Объегорила, покрутила на отсутствующем половом признаке и привела, куда ей надо. Ссышь, когда страшно, Костыль? И правильно. А не бросай людей, рисковавших за тебя. Хотя бы помер, как мужик…

Костыль прохромал вперед. Ловил звуки из-за спины, не оборачивался, помнил про боевых тараканов, почему-то вдруг не догнавших. Дурак? Еще какой… доверчивый и наивный косовский албанец. Хрена пойми, почему албанец, да кто такой, и с чего косой вдруг наивный, но так и есть. Но дурак-дураком, а не тупой. Логика работает. Ему бы лишь до вылетевшего ружьишка добраться, а там…

Ф-р-р-р-р-ш-ш-ш…

Длинная мохнатая тварь, щелкнув жвалами у руки, свернулась почти восьмеркой, рванула пружиной, оказавшись прямо на груди…

Скрк-скрк… твою…

Войсковая единица трахнутой дуры, зашившей себе рот, единица в виде зубастой и дико напористой гусеницы, скакнула к ружью, свернулась вокруг сторожевой собачкой. Да как такое, Господи прости, возможно?!

Смех оказался гулким – а как еще, коли губы стянуты? Детский такой истеричный смешок.

Хи-хи-хи…

Костыль обернулся.

Хи-хи-хи…

Бледная? Да. Замурзанная? Фига.

Хи-хи-хи…

Ой, да ну не над… Фу… фу…

Нить выходила с сочным мясным хлюпаньем. Даже пара красных пузырей надулась и лопнула. Стерва хихикала не переставая, наплевав на разорвавшуюся в паре мест нижнюю губу. Та повисла ленивыми кровящими ошметками.

– Не, ну если тебе так больше нравится, пожалста… – Костыль отступил назад. – Ничего не имею против. Хотя такой макияж мне кажется несколько экспрессивным… да что там. Просто экзальтированным. Ты не гот, часом, не?

П-л-ю-ю-у-у-у-к… Ой, мама моя, гадость-то какая. Нитка влажно шмякнулась, свернулась на бетоне багровым глистом, выдранным прямо из утробы.

– Может, как-то поговорим там, а? Говорят, у женщин всякое случается от одиночества. Тебя парень бросил… муж… ни шиша, ага, так и понял. Ну, красавица, ты хоть головой кивни, если что не так. Я тебя даже лапать не пытался, да-да. Не помогает, угу… эт я вижу.

Бледная растянула рваные губы в улыбке. Широко-лягушачьей, от ушей до ушей, задрав темные кровоточащие полоски до самых десен…

– Мать твоя ни разу не женщина, как ты их чистишь, шомполом?!

Если снежные подпиливали зубы, этой такого не требовалось, даже если просто произвести впечатление. Кривая, загибающаяся внутрь щучья пасть, иначе и не скажешь.

Девка неторопливо провела длинным розовым языком по каждому крючку, заставив блестеть, тронула раненую плоть, окаймляющую их двумя влажными рубцами.

– Ешкин клёш…

Губы затягивались на глазах, спаивались, срастались, блестели чистой свежей кожей. Бледная подмигнула Костылю. Кивнула куда-то ему за спину.

Хи-хи-хи…

– Даже если предположить, что та конструкция, скажем, служит медицинским целям и тебе хочется подправить мне спинку… можно, зайду позже? М?

– Достал ты трепаться!

Бледная больше не улыбалась.

– Ты всегда такой?

– Какой?

– Трепло.

– Краснобай, милая. А это совершенно другое. Есть предложение.

Та пожала плечами, удивленно приподняла бровь.

– Раз нам явно не договориться о тематике твоей долбаной садо-мазо вечеринки, давай приступим уже.

– Хм… к чему?

Костыль подмигнул в ответ. И оскалился.

– Кто кого убьет. Обычно я девочек не обижаю, да… Но тебе башку раскрою с преогромным удовольствием. На благо трудового народа из окрестностей, и все такое. СТОЙ!!!

– Охренел?!

Костыль довольно оскалился еще раз, булькнул смешком.

– Да успеем напластать друг друга на ветчину с грудинкой, чего ты? Как ты управляешься с этой скотиной?

– Ну, ты… – бледная хохотнула. – На всю голову больной. Я тебя убью сразу. Мучить не стану. Заслужил, повеселил. Они просто меня слушаются. Слушались.