Дмитрий Манасыпов - Метро 2035. За ледяными облаками

Уколова прижала к себе заплакавшую и снова закрывшуюся девочку.

Костыль удивленно крякнул, глядя на мизансцену.

– Чё это было? Вы минуты полторы пялились перед собой и пускали слюни. Вы точно в Черкассах заразу не подхватили?

Азамат покачал головой. Сила Даши пугала непредсказуемостью. Увиденное страшило неумолимостью и безумием.

– Она может такое, что тебе и не снилось. Вот и все.

– Ясно. То есть теперь ты должен меня убить для сохранения тайны?

Азамату очень хотелось спросить, бывает ли сивый серьезным. Прямо очень.

– А стоит?

– Не-а-а… – Костыль постучал пальцем по шеврону. – Свобода, брат, – не просто слова. Мне она без надобности. Ваша просто Дарья ни хрена не проста, это ясно после дома Ба. Там же много людей погибло. А просто Дарья явно ухайдакала саму Ба. Мутант?

Уколова кивнула. Даша покосилась на Костыля. Бледная, потная, казавшаяся маленькой-маленькой. Черт-те что, а не поход.

Саблезуб, заснувший было в ногах Азамата, мягко скакнул к Дарье. Положил головищу той на колени, заурчал, игриво наподдал лапой по тонкой ладошке.

Умница, друг.

Азамат кивнул в ответ. Да, мутант. И что?

– Ты снова говоришь вслух, – посетовал Костыль, – думал, это у тебя от усталости. Да ничего, мне все равно. Свобода, землячок, – это рай. А в рай надо идти своими ногами. С чужой помощью спускаются в ад. А я такому не пособник.

– Ни фига себе, – удивилась Уколова, – ты прямо самобытный философ с религиозным уклоном.

– Чего только в жизни не встретишь, о чем только не передумаешь.

Азамат хмыкнул. Убрал топорик и решил проверить обрез. Патронов у него с гулькин нос, но все же. А спорить о вечном ему совершенно не хотелось. Саблезуб, намурлыкав Даше спокойное состояние, решил подобраться ближе к другу, угнездив огромную башку на коленях. Ложись, друг, урчи. Мягкий, родной, теплый…

– То есть, как понимаю, – Уколова усмехнулась, недоверчиво и чуть грустно, – смерти ты, борец с любыми видами угнетения человека, включая здравый смысл, не боишься?

– Боюсь. Но, красотуля, уверен в нескольких вещах, и в смерти в том числе.

– В смысле?

– Знаю, какая она будет.

Даша несколько раз моргнула. Уставилась на сивого.

– Интересно про мою смерть?… – Костыль скривил рот, пыхтя самокруткой. – Хм… Моя смерть будет разной. Сожрут волки в степи, еще живому выгрызут требуху и будут раздирать печень, пока мне придется харкать кровью и орать. Повесят селяне, застукав с дочкой старосты, буду мотаться, сипеть-хрипеть и ссаться на себя, потому как хрена они умеют правильный узел вязать. Выпустят в колени по заряду картечи и бросят посреди леса за уведенных коней, придется ползти или лежать, глядя, как гангрена сожрет по самые яйца, и только тогда сдохнуть. Перережет горло поселковая шлюха из-за ревности к своей подружке, которой подарю сережки. Да мало ли…

Сивый жилистый убивец хмыкнул, затянувшись, и вдруг стал серьезным.

– Точно знаю две вещи… Первое, мои неожиданные попутчики, несомненный факт: в своей постели коньки не откину. А второе…

– Ну? – лениво поинтересовалась Уколова, не обращая внимания на взгляд Костыля, постоянно прохаживающийся по ее расстегнутой почти до пупка рубахе. – Не томи, сердечный друг.

– Моя смерть придет ко мне сама. И будет прям как надо. Бледная, типа, обязательно с косой… до самой задницы… И, что куда важнее, непременно с клевыми сиськами.

Уколова вздохнула. Но не застегнулась. Жарко, чего уж.

– Вы готовы, дамы и Азамат? – поинтересовался Костыль. – Тогда расплатитесь за еду патронами, что выдал, и учтите, что у вас их не останется. Магазин сохраните, будем в Бугуруслане придумывать все остальное. Как нам найти, куда этот милый пластиковый рожок воткнуть и чем наполнить.

Точно. Азамат выглянул в узкую щель между стеклом и фанерой. Смеркалось. Пора выбираться и постараться доехать до следующей точки их экспедиции.

Вечерний поезд пыхтел у перрона. Платформа спереди, локомотив, обвязанный разномастным железом и сеткой, открытый наполовину вагон, увешанный мешками с песком и драными матрацами, набитыми сухой травой. И второй, грузовой, усиленный капотами бывших легковушек и песком между ними и бортами. Не транспорт, а мечта.

– Так… – Костыль остановился, недоверчиво шупая живот. – Дождитесь-ка меня вон у тех добрых мужчин с моей бывшей двустволкой, висящей на плече старшего. А я быстренько… До клозета и обратно.

Азамат покачал головой. Нашел, когда медвежьей болезнью страдать.