Дмитрий Манасыпов - Метро 2035. За ледяными облаками

– Почему уверены?

– Вы умеете воевать, я – искать людей. Или их головы, – рыжая сплюнула, дернув верхней губой, намертво рассеченной шрамом от ножа. – Работа кормит, я ее знаю. Буран будет, руку не увидим. Те тоже встанут. Нам бы следы поискать, найти кого живого, порасспросить. Люди отоспятся. Сколько прем-то?

Войновская улыбнулась. Самой своей доброй улыбкой. Таких у нее в запасе есть немного, но все очаровательные. Даже на баб действуют, это Клыч понял давненько.

– Клыч?

– Да?

– Пройдемся.

Антон Анатольевич кивнул. И только отойдя на десяток метров от каравана, понял, что чего-то не хватает. Кого-то.

Восьмой, следуя незаметному жесту, остался у машин.

– У нас прямо свидание, майор. Ты, я, романтично хрустит снег и воняет спаленной цивилизацией. Это прекрасно.

– Здесь нет цивилизации. Здесь дремучее средневековье и моральное разложение с духовным людоедством.

Клыч удивился. Без слов, но выдав себя изумленно выгнутой бровью.

– Место называлось Асгард. Язычники-нацисты, ведомые шизофренией жрецов и считавшие себя чистой кровью истинной белой расы. Мужчины погибли в бою или после него. Баб с детьми прикончили выпущенные рабы.

Клыч удивился еще больше и не удержался.

– Майор, вы – медиум, общаетесь с душами умерших или по утрам гадаете на кофейной гуще, бараньих лопатках или, даже хуже, на человеческих потрохах, как римские гаруспики? То-то, думаю, пропадают у нас новобранцы…

– Новобранцы пропадают у меня, не у тебя. Это первое. Второе, если подумать и не ерничать, вычисляется логически. С логикой у тебя, Антон Анатольевич, явно в порядке. Спишу на усталость и вынужденную поездку поверх брони.

Клыч сплюнул. И добавил в голове новый разряд для блондинистой сволочи: перед употреблением переломать все пальцы на руках и ногах. В качестве компенсации морального ущерба.

– Ладно… – майор начала подниматься по лестнице на стену. – Прогуливаемся же, Антон Анатольевич. Мило беседуем. Рассуждаем о жизни, смерти, убитых местных жителях и сожженной фортеции, вместе с прочими разными пустяками. Ты ж не против, друг сердечный?

Ну как можно отказать такой… бабе в ее глупостях? Антон Анатольевич всегда считал себя воспитанным кавалером и галантным ухажёром, стоило соответствовать.

– Только за. Так чего мы поперлись на ветер и под снежок?

– Поговорить, дружок…

– Куртуазно, хм. Слушаю, майор. Хотя… что все же тут случилось? Душа горит, правды алчет.

Войновская остановилась, глядя в непроглядно-белое перед глазами. Запахнула воротник короткой бекеши, приобретенной в Похвистнево, постучала стеком по голенищу.

– Вон там, прямо на стене, вполне четко и даже художественно, написано о свободе али смерти. Идиотский выбор, но всегда в почете у не желающих жить спокойно, готовых творить чего вздумается и бороться с любой властью. Верно?

Клыч почесал все больше раздражающую заросшую щеку. Интересный разрез… Пооткровенничать захотелось, стих нашел, подвох какой-то?!

– Разведка всегда идет впереди войск. Разведка есть двух типов – диверсионная, силовая, с ударами по нужным точкам, и внедренная, скрытая, прячущаяся под масками. Извиняюсь, что говорю так нудно, но уж как научили.

– Искренне интересно слушать, майор. Польщен откровением и честностью.

– Искренне рада, боюсь представить, чем эта искренность мне обернется, если окажусь в ваших нежных властных руках. Подозреваю, что вот этот самый стек вы мне мечтаете запихнуть в совершенно неподходящие для этого отверстия моего же тела.

– Как можно такое даже представить, ай-ай-ай, откуда такие подозрения, майор?

– Оттуда же, откуда мои подозрения по разброду и шатанию воинского коллектива, служащего под моим началом. Откровенность сейчас необходима для понимания тобой простейшей вещи.

Войновская явно ждала вопроса. Или действия. Клыч поиграл бровями, поправил перчатки, бросил взгляд назад, не таясь.

Восьмой остался внизу? Седьмая руководит обустройством? Майор ему так доверяет? Ну да, так оно и есть. Верю-верю всякому зверю…

Сколько снайперов в отряде? Верно, двое. Известных лично ему. А сколько человек в разведке? Шестеро оставшихся. А есть ли там снайпер? Глупый вопрос.

– Ты жив, Антон Анатольевич, потому как ты хоть и засранец, но засранец полезный и нужный. Ребят спас, только из-за этого жив. Седьмая только благодаря тебе сейчас может орать. Но сентиментальной дурой считать меня не стоит.

Вон те ублюдки, нанятые в Похвистнево, уже несколько раз делили навар, что получат за твою голову. Именно за голову, а не тебя целого. Кому ты там так насолил, дело не мое, мальчишка ты взрослый, память отличная, сам все знаешь. В одиночку, здесь, ни черта ты не стоишь. А раз так, то?…