Евгений Прошкин - S.T.A.L.K.E.R. Палачи

То, как сталкер запоздалый,

К нам в окошко застучит.

Под одобрительные крики толпы к столику подошел Гарин. Его план был незамысловат и прямолинеен: прикинуться простачком, дурачком — да кем угодно! — лишь бы получить заветные сто граммов. Хотя бы пятьдесят. Старые дрожжи просили свежей закваски. Да что там просили — они молили о ней!

— О! Уже пьете? — наигранно удивился Олег. — Ничего, если я поучаствую? — Он взял один из наполненных стаканов, поднес к лицу и снисходительно посмотрел на Столярова поверх граненого ободка.

— Не забывай, зачем мы здесь, — тихо сказал Михаил. Он смотрел на Гарина без злости и без одобрения, спокойно и выжидающе.

— Я помню, помню, — успокоил его Олег и понюхал содержимое стакана. Плевать на цвет и на осадок, водка пахла вкусно. Пусть это верный признак алкоголизма, но водка пахла просто фантастически вкусно.

«Зачем мы здесь? — глядя в глаза Столярова, со злостью подумал он. — Наверняка затем, чтобы убить сотню-другую мутантов и подставить под пули пару десятков людей, считавших нас своими союзниками, а то и друзьями. Затем, чтобы подполковник получил свою третью звезду. Зачем еще? Ради мира во всем мире? Чтобы самолеты больше не падали, а людей не перевозили, как боеприпасы, в одинаковых цинковых гробах? Чтобы голос мертвеца из черного ящика не называл меня щенком? Зачем еще? Чтобы отомстить? Отомстить за Марину?

Солнышко, какой же я слабый без тебя, — думал он, опустив глаза. — Миша прав, один глоток — и уже не остановиться. Только пить, жалеть и вспоминать. Смотреть файлы из папки «Фоточки» в твоем ноутбуке, листать записную книжку твоего старого телефона, где я записан не по фамилии и не по имени, а просто как «Любимый», нюхать твой шарф и футболки, засыпать в обнимку с твоей подушкой, просыпаться… и пить, пить, пить».

Удивительно, но та, из-за которой он сорок дней подряд напивался в стельку, в этот раз помогла ему удержаться. Гарин не заметил, кто забрал стакан из его руки, и пропустил мимо ушей весь разговор Столярова с Карликом. Он пришел в себя лишь после одной особо бурной овации и с выражением лица человека, который только что проснулся в совершенно незнакомом месте, обернулся к источнику звука.

Когда «Свобода» догорит,

Когда откинет «Долг» копыта,

Мы на обломках «Монолита»

Напишем: «Пушкин, сукин сын».

Дочитав короткий стишок, паренек в цилиндре спрыгнул с возвышения и затерялся в толпе слушателей.

Олег обвел помещение бара бездумным взглядом и медленно двинулся в сторону туалета, надеясь, что хотя бы его оставили на прежнем месте. Туалет был на месте: три расколотых писсуара, две кабинки, две раковины. На стене над раковинами сохранилось даже треснувшее в двух местах зеркало с частично облетевшей амальгамой. Поворачивая ручку ржавого крана, Гарин ни на что особо не надеялся, но водопровод, к его удивлению, еще функционировал. Работающее, несмотря на отключение всех станций, электричество удивляло его меньше. Все-таки электрический полтергейст, аномалия «электра», да и вообще вся Зона пронизана энергиями разного рода, надо только грамотно расставить накопители. А вот водяных здесь, кажется, до сих пор не водилось.

Дождавшись, когда вода из коричневой станет светло-желтой, Олег намочил ладони и протер лоб и щеки. Когда он снова взглянул в зеркало, рядом с его усталой мокрой физиономией отразилось улыбающееся смуглое лицо с бакенбардами. От неожиданности Гарин открыл рот и сказал первое, что пришло на ум:

— Привет. Тебя Пушкин зовут?

— Зачем Пушкин? — Паренек улыбнулся еще шире. — Жига меня зовут. А тебя?

— Меня? — Олег вспомнил предостережение Шустра, касающееся их с Михаилом реальных имен, и, вздохнув, представился: — Студент.

— Студент? Не слышал. Послушай, Студент, у тебя, может, картон есть?

— Какой картон?

— Любой картон. Краски есть, я раскрашу. Нужен только картон. Смотри. — Он крутанул в пальцах свой черный цилиндр. — Видишь? Совсем затрепанный. Или как сказать? Потрепанный, да? Скоро выступать будет нельзя.

— Нет, картона нету. То есть я не знаю…

Гарин окончательно растерялся. Вообще-то в том рюкзаке, что навьючил на него Столяров, могло оказаться все что угодно: и рулон картона, и Большая Советская Энциклопедия в тридцати томах.

— Мне метра хватит, — по-своему истолковал его замешательство молодой цыган.

Глядя на свое отражение, Жига резким движением сорвал бакенбарды, зашипел и потер запястьями щеки.