Сергей Палий - Метро 2033 - Безымянка

Меня как током ударило. Я развернулся на сто восемьдесят градусов и высветил завал, моля судьбу, чтоб голос оказался настоящим, а не почудился. Взгляд уперся в кусок чугунной ванной, едва различимой за нагромождением хлама.

— Егор! Ты здесь?

Из-за эмалированного бортика появилась довольная физиономия. Респиратор Вакса потерял, и щербатая улыбка светилась в темноте на манер путевого светофора.

— Вылезай, сапер, — вздыхая, наконец, полной грудью, сказал я. — Лихо ты их приложил.

— Картонки ищи, — посоветовал Вакса, выбираясь из ванной и одергивая свою потрепанную жилетку. — Сивый их в руках держал.

— А ключи? — тут же спросила Ева.

— Так, я не понял, — прищурился Вакса, — я мальчик?

— Нет-нет, — заверила она его. — Матерый баран-осеменитель, как договаривались.

— Ключами они уже открыли ворота, — объяснил пацан, тыча пальцем в дальний конец ответвления, где ковырялись наропольцы. — Там.

Мы, внимательно всматриваясь в колышущуюся муть и держа стволы наготове, пошли в указанном направлении. Пол здесь повышался под углом, и уровень воды, соответственно, становился ниже. Это несказанно радовало, потому что ноги уже почти околели, и суставы еле гнулись.

В нескольких местах я заметил кровавые пятна и темные ошметки, но предпочел на них не смотреть. Кажется, кроме того наропольца, которого я добил, выживших не осталось. Все-таки взрыв боевой гранаты в каменной кишке — убойная штуковина.

Ответвление заканчивалось заколоченным тупиком. Несколько досок были отодраны, и за ними виднелись тяжелые створки. Сталь здесь лишь покрылась слоем грязи и копоти, но не заржавела. Наверное, на ворота в свое время нанесли антикоррозийку.

На площадке валялись инструменты и россыпь запаянных в полиэтилен картонок. Перфокарты, судя по всему, уцелели. Ева собрала их и бережно сложила в контейнер аптечки.

Я посвятил в лаз между отколупанными досками и обнаружил два ключа, вставленных в замочные скважины по разные стороны от ворот.

— Видимо, запорный механизм срабатывает, только если повернуть оба ключа одновременно, — поделился я догадкой. — Хитро придумано: одному не открыть.

— Да, так и есть, — кивнула Ева. — За воротами должен быть спуск в систему туннелей. Посвети-ка.

Я направил луч на темную щель между отодвинутой левой створкой и застопоренной правой. Ева бочком протиснулась внутрь, жестом попросила свет. Я передал ей фонарь, и на какое-то время мы с Ваксой остались в темноте.

— Цел? — спросил я.

— Ага. Правда, оглох чутка.

— Это пройдет.

Всплеск заставил меня содрогнуться. Разве пацан стоит в этой стороне? Мне казалось, что голос его исходит вовсе не оттуда.

В воде вновь хлюпнуло.

— Егор?

Ответа не последовало. Зато послышалась возня. Я открыл было рот, чтобы еще раз позвать Ваксу, но получил неожиданно сильный толчок в грудь и, потеряв равновесие, полетел назад.

Ева показалась из щели, но я всем весом навалился А на нее, вдавливая обратно. Луч фонарика лишь единожды чиркнул по коридору, выхватив из темноты вымазанную в крови рожу Эрипио, ослепительно ярко лезвие ножа и выступившую от напряжения жилку на лбу Ваксы.

Пацан изо всех сил тянул створку на себя, отделяя нас с Евой от взбешенного предводителя, сумевшего выжить при взрыве гранаты.

— Пока, лифчик-счастливчик, — сорвалось с окровавленных губ Ваксы, прежде чем ворота с лязгом закрылись.

Я исступленно шарахнул в гермодверь пистолетом.

Дэннн!

Отбросив бесполезный «Стечкин», я попробовал сунуть пальцы между створками, но тщетно: они вплотную прилегали друг к другу. Ногти, ломаясь, лишь скребанули по гладкому металлу.

Я вырвал у застывшей рядом Евы фонарь и бросился искать задвижки, выключатели, рубильники, рычаги — что угодно, лишь бы открыть проклятые ворота... Вот они: две замочные скважины. Но ключи... они были по ту сторону. Там, за створками.

А здесь застыла пустота. Равнодушная к моим метаниям. Я кромсал тьму лучом фонарика, словно обезумевший хирург, но она тут же вновь срасталась в бесформенный комок — как флуктуация, как чужеродный организм. Даже шрамов не оставалось.

Вокруг серели холодные стены. Тонны бетона, кирпича, земли, щебня, смолы, штукатурки. Не терпящие эмоций, безмолвные, отягощенные грузом времени.

В них можно было долбить бесконечно долго...

Не помню точно, сколько я долбил, но когда Ева сумела, наконец, оттащить мое обессилевшее тело от ворот, костяшки были содраны в кровь.