Сергей Палий - Метро 2033 - Безымянка

Плевать, что газета висела вверх ногами.

И как только этот торчок умудряется материалы собирать, а затем писать в меру грамотные тексты?..

— Слыхал новость? — обратился он ко мне, кося глазом с непомерно расширенным даже для сумрачных условий подземки зрачком. — Московская утром сгорела.

По ребрам растекся мерзкий холодок.

Там же восстановленный перегон, таможня, куча народу всегда обретается. На днях собирались торжественно открывать туннельное сообщение между Городом и Безымянкой...

Там, в заброшенном бомбоубежище, мы встречаемся с Евой.

— Как? — только и смог выдавить я сквозь зубы.

Бристоль повернул свою большую, похожую на лошадиную башку, пристально всмотрелся в меня сквозь пелену наркотического угара и ухмыльнулся:

— Шучу, шу-у-учу-у-у.

Информация доходила до сознания пару секунд. Когда, наконец, дошла, я глубоко вдохнул и выдохнул через нос. Врезать бы ему с ноги, да толку-то? Ноль.

— Дегенерат, — обронил я и пошел к душевой.

— Ой-ой-ой, что вы, что вы... Подумаешь, пошутил не так. Всё им не так... Быдло департаментское, — бросил в спину Бристоль. — Тебя Вакса искал.

Прачкой у нас работала толстая баба Даша с заскорузлой кожей на серых, неженственных пальцах. В целом она была добродушной теткой, но уж больно ворчливой. А после того, как потеряла три года назад в пограничном А рейде мужа, за ней числился маленький бзик: раз в год уходила в туннель и выла там несколько часов кряду. Потом возвращалась и как ни в чем не бывало проматывала свою тихую станционную жизнь дальше.

Завидев меня, баба Даша покачала крупной головой и печально сложила брови.

— Дезраствора и так не хватает, а он наружу шляется. Чем платишь?

Я достал из кармашка портупеи скрученный до половины тюбик зубной пасты, выигранный намедни у Окунёва в кости. Глазки бабы Даши вспыхнули на мгновение и тут же вновь погасли. Ее большая ладонь слизнула с моей руки драгоценность и упрятала во внутренности спецовки.

— Давай. — Она натянула резиновые перчатки, взяла пакет с одеждой и ботинки. — Но имей в виду: душ холодный.

— Потерплю. Но за пасту будешь должна еще две стирки.

Вода, сочащаяся из лейки, и впрямь была ледяной. То ли с утра тэны не включали, то ли уже успели спустить из баков теплый объем.

Я быстро смахнул с себя пыль и пот, уложившись в положенные три литра. Растерся льняной тряпкой, которую баба Даша любовно величала полотенцем, и поскорее облачился в трико и рубаху.

А теперь — пулей к дому, чтоб поскорее влезть в запасной комплект шмотья и обуви. Простывать нельзя. Или на лекарствах у спекулянтов с Клинической разоришься, или, с высокой вероятностью, помрешь от воспаления легких. Времена исцеления горячим чайком с лимоном, постельным режимом и сухими шерстяными носочками давно минули. Теперь любая хворь может запросто оказаться фатальной.

Не забираясь на платформу, я пошел вдоль столов и скамеек, сложенных из шпал. Уплетающий из миски похлебку старик оторвался от трапезы, обернулся и долго провожал меня подозрительным взглядом из-под густых бровей. На губе повис кусочек спаржи, но он не замечал.

Возле дебаркадера возвышалась мощная, бронированная дрезина. Крашенный черной эмульсией борт бликовал мутно-желтыми искорками: на платформе, неподалеку от моего жилища, бодро трещал костер. Уголь жгут нещадно, надо же. И транспорт пригнали. Интересно, кто это к нам пожаловал? Никак — начальство из бункера. Я нагнулся и заглянул за контактный рельс, где, стоя на карачках задом ко мне, копошился коротко стриженный пацан в плотной брезентовой куртке, черных болоньевых штанах и засаленной оранжевой безрукавке с подшитыми, как на разгрузке, клапанными карманами. Подошвы ботинок порядком поизносились, но выглядели крепко. Он был так увлечен укладкой рюкзака, что не заметил моего присутствия. — Бристоль сказал, ты меня искал. Пацан вздрогнул и обернулся, щурясь. На физиономии красовались несколько свежих ссадин, под глазом бронзовел фингал. Егор Вакса постоянно влипал в истории. Он и прозвище свое получил после того, как умудрился заблудиться в недостроенных перегонах под Хлебной площадью, наткнулся на заброшенный хозсклад и пару дней с голодухи жрал гуталин. Полуживого обормота нашли обходчики с крайней заставы. Сжалившиеся бойцы успели промыть желудок и привести Егора на станцию, где он еще часа два от души блевал черной кашицей, пока вся просроченная вакса не вышла из организма вместе с раствором марганцовки и остатками желудочного сока. После этого случая любитель суррогата проникся искренней неприязнью ко всякого рода обувным кремам и прочим вязким суспензиям, но кличка к нему прицепилась намертво.