Валерьев Валерьевич - Фаранг-1. Как я провёл лето.

Мозги у Кати были набекрень. С одной стороны она уже всё решила насчёт бывшего (уже бывшего!) мужа, а с другой стороны — без его помощи, без его кулаков и умения выдирать кусок для своей семьи, им с Антошкой сейчас бы пришлось ох как не сладко!

Игорь напялил на сына три рубашки, намотал на его тощую шею чью-то майку и остался доволен.

— Утром верну. Сейчас о себе думать надо.

Катя не ответила. Она лишь прижала ребёнка к себе, укрыв его своим телом от ветра, и попыталась уснуть. Игорь вздохнул, чертыхнулся и, крепко обняв Катю сзади, тоже закрыл её своим телом.

'Прямо гнездо, какое то'

Антошка согрелся и сразу уснул. Через несколько минут объятия Игоря ослабели и бывший муж расслабленно захрапел. Кате не спалось. Тренированное тело ничуть не устало, а свои личные переживания женщина умела контролировать. Лежать было тепло, но… неприятно. Они оба уже всё поняли. И она. И Игорь.

'А ведь он не смирился. Он не хочет меня терять'

Кате стало страшно. Человек, который её сейчас обнимал, при всех его недостатках был решителен, силён и очень упрям. Женщина осторожно сняла с себя руку мужчины и аккуратно выбралась из 'гнезда'.

Когда Катя вышла на берег, кутерьма на пляже была в самом разгаре. Тридцатилетняя красавица села на холодный песок пляжа, посмотрела на синюю луну, потом на красный месяц, всё поняла и упала в обморок.

— Э, как тебя… Витёк. Подъём, завтрак проспишь.

По ноге беззлобно пнули, Егоров немедленно проснулся и ахнул. Шевелиться не получалось!

Вот никак!

Всё тело буквально одеревенело и напрочь отказывалось ему подчиняться. Постукивая зубами, Витька открыл глаза. Глаз. Второй, почему-то не открывался. Виктор припомнил синюю луну, кулак, яркие звёздочки перед глазами, вспомнил всё и рывком поднялся.

— Аааа! Как больно!

Мышцы сводило судорогой. Ночёвка на холодном и влажном песке без одежды далась Вите очень тяжело.

'Терпи, Витя, терпи, дорогой. Надо расходиться'

Солнце ещё не взошло, но было уже довольно светло. Хмурые невыспавшиеся люди поднимались и вставали в очередь к тому самому представительному казаху, который наливал каждому маленький пластиковый стаканчик воды. Люди выпивали свою порцию, возвращали стаканчик обратно и отходили в сторону, а стоявшие в очереди встревожено вытягивали шеи, рассматривая, сколько бутылок осталось.

'Сейчас, я сейчас…'

— Подождите. Подождите меня.

Глотка горела огнём, а на зубах скрипел песок. Витя, извиваясь как червяк, поднялся на четвереньки и пополз к людям. Каждое движение отдавалось болью.

'Раз-два, раз-два. Пить хочу. Пить… Раз-два…'

Его заметили. Люди смотрели на него и отворачивались, никто и не подумал уйти из очереди за драгоценной водой. Рядом с разливающим стоял низенький человек и громким писклявым голоском вещал в пространство о том, что морскую воду ни в коем случае пить нельзя, что нужно беречься от солнца и так далее. Народ хмуро внимал, продвигался к заветной воде и напряжённо соображал, что же делать дальше. Скрип мозгов над очередью стоял страшный. Все были так заняты размышлениями над собственной судьбой, что о том, что бедолаге с фонарём под глазом надо бы помочь никто и не подумал.

'Суки. Жлобы'

Витька сел на корточки и с ненавистью посмотрел на пассажиров. Если бы он попросил о помощи, то кто-нибудь, наверняка помог, но…

'Хрен вам! Сам справлюсь!'

В груди стало разгораться странное и незнакомое чувство. Витя прислушался к своим ощущениям и удивился.

Это была злость. Хорошая честная злость на… самого себя. Не на других, а на себя. Это было невероятно — Витя всегда жил в полном согласии с самим собой, предпочитая не замечать собственные недостатки и собственные слабости. А тут…

Егоров закряхтел, как старый дед и совсем уж было собрался подняться на ноги, как приятный женский голос участливо произнёс.

— Давайте, я вам помогу.

Кажется, это был ангел.

Свою воду Катя получила одной из первых. Она тщательно прополоскала рот и горло, и медленно, маленькими глоточками выпила все сто грамм воды. Жажда не исчезла, но стало сильно легче. Этой ночью ей даже удалось поспать. Екатерине помогли незнакомые люди, приведя её в чувство и отведя назад, к сыну.

— Поспи, дочка. Завтра трудный день будет, — добрый голос с казахским акцентом убаюкивал и успокаивал, — ну и что, что это другая планета. Всё хорошо будет, дочка. И не верь тем, кто говорит, что мы разбились и умерли. Неправда это. Аллах не допустил бы нашей смерти. Отдыхай, доченька. Отдыхай.