Ярослав Смирнов - Охотник на звездном снегу

Действительно, центурион Цирценс после Гифия во всеуслышание объявил, что их деция первой пойдет в увольнение, а они трое — первыми из первых.

— Давай шевелись, — поторопил Фритигерн. — Не терпится пощупать эту Забдицению… я, кстати, вообще не слышал, что кто-то из Охотников здесь бывал. Ну, пошли, что ли?

— Пошли, пошли, — буркнул Лекс и машинально поправил кобуру с сороказарядным «аполлионом».

Галлиен хмыкнул.

— Да не хватайся ты за ствол, не в джунглях… Забудь. Сегодня, как и следующие восемь дней, мы просто отдыхаем, — неторопливо сказал он.

Ага, забудь, подумал Лекс, втянув ноздрями пахучий ночной воздух и спускаясь вслед за приятелями в подземный туннель. Полгода, можно сказать, спал с оружием в обнимку, ни на корабле, ни на планетах с ним не расставаясь…

Он вспомнил, как на Аскалоне сидели они после боевых в городе, в полуразрушенной башне… мятежников-иллергетов, как доложила разведка, не было в радиусе сотни километров, ребята, дожидаясь катера, расслабились, достали выпивку, которую прибрали в разбитом магазине, побросали автоматы, благо декана рядом не было… а сам он сидел в углу, дрожа крупной дрожью, и спиртное почему-то никак не хотело лезть в горло: полчаса назад Лекс впервые убил человека, очередью в упор превратив его голову в подобие разбитого об асфальт арбуза…

Лекса не вырвало, как, говорят, это обычно бывает, но в уме у него крутилась, как заведенная, только одна мысль: кто сказал, что мозги серые, они очень даже розовые, с прожилками и косточками от. Они не серые, кто сказал, они совсем не серые. Только косточки от.

…он смотрел на елозящий кадык рекрута Тетрика, по которому текла струйка желтоватого вина, а слово «серые» корячилось и распухало в его мыслях, становясь уже не серым, а каким-то багровым с просинью: оно стучало в уши, желая выйти, но застряло в самый неподходящий момент, и торчало там до той секунды, когда было выбито напрочь небесным звоном, родившимся в мозгу: очередь из порохового пулевика прошла над плечом, разорвала горло Тетрику — тот моментально рухнул навзничь, будто по нему грохнули гигантским молотком, — разбила бутылку — и стеклянная крошка по стенам, — а дальше пошло-поехало: рекруты скачут под пулями, пытаясь расхватать собственное оружие, а два иллергета стоят возле дверного проема и от живота поливают Охотников.

Но длилось это всего пару секунд, потому что рекрут Лекс, падая на спину, выхватил из незаблокированной кобуры свой «аполлион» и засадил по две пули каждому иллергету точнехонько в забрала бронешлемов.

После этого Лекса уже не мутило и он не дрожал. И с тех пор с «аполлионом» не расставался. Даже ночью клал под подушку — такой вот пунктик. Над этим никто не смеялся. Как и над тем, что Лекс смотреть не мог на арбузы.

Выйдя из туннеля, Охотники прошли через главное здание космопорта — Лекс только глазами по сторонам водил да челюсть волевым усилием придерживал: какое все здоровенное! и яркое! и люди! женщ-щины!.. — и попали на стоянку такси. К ним моментально подплыл, распахнув дверцы, гравикар — роскошный «эс-фе» последней модели, такие Лекс видел в голографическом журнале.

— Ну что, говори, куда ехать, — пихнул Фритигерн Галлиена. — Стойла меньше уровня «прим» нас не интересуют.

Галлиен по своему обыкновению почесал в затылке.

— Насколько я помню, — не спеша сообщил он, — Косс рассказывал, что весьма хорошим здесь считается отель «Брак». Во всяком случае, муж сестры там останавливался.

— Он точно «прим»? — уточнил Фритигерн.

— Да, — неторопливо кивнул Галлиен.

Фритигерн хмыкнул и полез в машину.

Летели долго, минут сорок: водитель-автомат скорость, естественно, превышать не собирался. Лекс прилип к окну и с любопытством смотрел на проплывающие внизу огни — трасса проходила метрах в тридцати над землей.

Было красиво. Светло, но не чересчур: уличная иллюминация не резала глаз, деликатно оставляя место для мягкого ночного мрака, расползшегося по городу и облепившего изящные постройки, которые казались тонкими, почти невесомыми, но Лекс уже насмотрелся на республиканскую архитектуру — да и настрелялся по ней — и понимал, что легкость конструкций именно кажущаяся, но от этого они хуже не становились.

Он не задумывался о том, из чего сделаны местные дома, и как они могут парить в высоте, почти не касаясь земли сотнями тонн своей массы: антигравы, сверхпрочное армирование или что еще — какая разница? Красиво, легко, изящно — и ладно. Главное, что хочется улыбаться.