Владимир Иванов: СОЛДАТ НЕУДАЧИ.

Десять дней прошли незаметно. Кормежка приличная, делать ничего не надо, отсыпались, валялись, читали. Никто не беспокоил, и первая боль от обиды, как будто притупилась немного. Солнечный свет, как всегда оказался ярче, чем представлялось изнутри, в камере. Комиссия по встрече заключенных оказалась в составе одного человека - взводного. Представились, честь отдали, стоим, ждем.

- Отожрались, отоспались?

- Так точно, товарищ сержант!

- Выводы сделали?

Посмотрели друг на друга…

- Никак нет!

- Так вот, придурки, единственный вывод, который вы должны сделать, заключается в том, что любой ваш командир в будущем, будет готов подставить ваши тощие задницы вместо своей. Никакой приказ, никакие обещания, никогда вас не спасут. Никогда, никому не подставляйте спину. Никогда никому не верьте. Всегда имейте туз в рукаве и никому его не показывайте! Ясно?

Потом выяснилось, что никакой он не сержант, и в училище наше его запихнули после очередного ранения, где-то у черта на куличках, форму набрать. А кто он был на самом деле, выяснить так и не удалось. Говорил очень правильно на русском, когда один на один. Когда взвод или группа, корявил речь всякими словами-паразитами, народными словечками и прибаутками. У командира второго отделения отец был военным переводчиком, так он по-английски, по-немецки, да по-испански болтал - что сказку читал. Ни один инструктор за ним угнаться не мог, а сержант с ним запросто беседовал, да еще поправлял, как ударения правильно ставить и слова без ошибок произносить.

За два месяца до окончания училища началась сдача нормативов по всем предметам обучения, огневая, рукопашка, теория по всему курсу, но все это уже было отработано, вызубрено и многократно повторено, так что сдать все это проблем не составляло. Полоса разведчика, хоть и усложненная, хоть и с новыми элементами, хоть и с пулеметной пальбой, горящими покрышками, реальными спарринг-партнерами, которых, кстати, вырубать в боевом исполнении нельзя было, возиться приходилось, все равно цветочки это уже. Полосу проходил с отстраненным сознанием. Тело само знало, что нужно делать и делало все как полагается. Остался только экзамен на двухнедельное выживание в составе группы из пяти человек.

Траспортник завывал движками и гремел всем, что может греметь. Гонять такую махину ради пятерки обормотов было, наверное, накладно, но дело это не наше, а наше дело, сидеть и ждать выброса, ориентируясь по направлению полета. По всему выходило, что направление юго-восток, ближе к востоку. Подлетное время восемь часов. С учетом скорости транспортника, плюс-минус скорость ветра, получалось, что мы где-то над казахскими степями. Значит либо степь, либо пустыня. Полбеды. Хорошо, что не север Сибири, не вечная мерзлота, не тайга с москитами и гнусом, уж не говоря про волков и мишек, жадных до солдатского мяска. Впрочем, желающих полакомиться человечинкой всюду хватает. А у нас, кроме стандартного х/б, парашюта (который нужно вернуть в целости и сохранности), штык-ножа, да сухпайка на сутки и нет ничего. Сержант перед вылетом обыскал, как только он умеет. Только он нас обыскивал, а не ранцы с парашютами. Парашют - вещь святая, кроме тебя никто к нему прикоснуться не может, потому как в нем жизнь твоя, с двух километров сигать - это тебе не шутка. Потому в парашютах, кой - какое барахлишко, да и сохранилось. У меня, например, зажигалочка, огонь разводить трением - дело неблагодарное, врагу не пожелаешь. То есть можно, но уж больно нудно. Компас, опять же, маленький, но надежный, нитка шелковая, прочная, хоть вешайся на ней. Вешаться, понятное дело, никто не собирается, а вот других применений, с десяток насобирается. Дело уже и к вечеру шло, когда нас из самолета попросили. Повисли компактно, группой. Особенно близко не лезет никто, зато в пределах звуковой связи. Степь голая, что прическа у Буденного, но в километрах в трех, строеньице наблюдается. Издалека и не скажешь, что там торчит из степи, но уж лучше какая-нибудь крыша, чем чистое небо. Хоть и лето пока, но в степи ночи холодные, под голым небом, да с ветерком, глядишь, и окочуриться можно от холода. К домику тому и рванули, однако ветер не радовал, да и стемнело совсем - не видно ничего. Небо еще розовое, а внизу темень полная. Сели хорошо, все целы, никто даже ногу не подвернул, но проку никакого. Где этот домишко искать? Куда топать? Набрали каких-то стеблей с корнями, костерок разожгли, консервы подогрели, водичкой из фляжек запили - хорошо! Первый день на свободе! Не все так хорошо, как хотелось бы, за то, никто на голову не капает, вечерней поверкой не мучает, отбой не командует. Но всегда найдется придурок, которому просто жизнь - не в радость, которому обязательно надо проявить инициативу, поучаствовать в общественной жизни, вспомнить про дисциплину, армию и обязательно покомандовать! Так уж получилось, что группы составлялись по жребию, а возможно, исходя из какой-нибудь задачи по психосовместимости. Слава Богу, никто из командиров взводов и их замов, к нам в группу не попал, но надо ж такому случиться, с нами оказался Жора Седлов, не много ни мало, а комсорг взвода! Почти весь взвод уже ходил в Партии, и не какой-нибудь, а самой коммунистической, но два или три курсанта еще были в комсомольцах, а если есть комсомольцы, должен быть и комсорг! Логично, но чем мельче чиновник, тем важнее он себя ведет. Очевидно, всосанное с молоком матери понимание основной и направляющей линии Партии не давало покоя горячему комсомольскому сердцу. И вид четверых курсантов, блаженно развалившихся вокруг костра, взывал к партийной совести, пока еще потенциального члена Партии большевиков. Но Партия большевиков, потому и большевиков, что нас больше. Потому и послан был Жорка, куда-подальше, неудачно попытавшись нарушить анархо-демократичное состояние душ членов КПСС, мирно "сидящих вкруг огня". Гениальных порывов заняться строительством временного лагеря, разыскивать по ночам источники воды никто не испытывал. Потом погиб он, Жорка, где-то не то в Конго, не то в Анголе… Утро вечера мудренее. Только и спать не хотелось. Долгий перелет, хоть и измучил безделием, зато, дал возможность вздремнуть, насколько это возможно в дребезжащем и вибрирующем брюхе самолета. Да мы народ не привередливый. Купол парашюта, штука не маленькая по площади, но одеяло из него ни к черту. Шелк тонкий, тепло проводит запросто, так что к утру промерзли все, а когда проснулись, выяснилось, что до домика не дошли метров триста. Домик пустой оказался, ничей, в смысле. Поживиться особенно не чем, но мешок соли нашелся, слежавшейся, буквально каменной, а вокруг, метров на сто - заброшенная бахча с арбузами. Арбузы, не то что, не сладкие, а вкус у них так себе был, ни рыба, ни мясо, но проблема питьевой воды решена полностью, впрочем, как впоследствии выяснилось, что не только питьевой. Вымыть голову, конечно, никому в голову не пришло, а вот ноги сполоснуть, мордочку и руки - запросто! По дикости своей, а может и по сезону, арбузы сахара не набрались. Дом же, не дом, а сарай, по нашим меркам, из самана сложенный, тепло хорошо держал. Глиняный пол застелили арбузной ботвой, накрыли в несколько слоев парашютами, получилось очень удобно и тепло. Все! Жизнь наладилась. На арбузах продержать можно было, хоть и не очень питательно, но с голоду за пятнадцать дней не сдохнешь. Это в теории. На практике же, через три дня сплошного загорания и потребления арбузной мякоти, нам, привыкшим к значительному количеству белковой пищи, стало не до смеха. Мало того, отхожее место, заботливо подготовленное к использованию в первый день нашего отпуска, никогда не пустовало, и порой, дожидаясь своей очереди, приходилось мечтать о его расширении, хотя бы до трех персон, сама мысль о том, что следующий прием пищи не будет блистать разнообразием меню, вызывало устойчивый позыв к рвоте. Консервы закончились сразу, охота, надежды не оставляла, а ближайший магазин, наверняка находился не ближе, чем в сотне километров. По условиям экзамена, удаляться дальше, чем на пять километров от выброски, мы имели право, только в случае нештатной ситуации, угрозе жизни или здоровью, а проблема пустого живота не являлось ни тем, ни другим, хотя и очень угнетала психику. А что бы психика не угнеталось, ее нужно занимать, не важно чем, главное, что бы занятие было, потому то и решил я прогуляться, вроде, как в никуда. Естественно, никто мое желание не разделил, потому, как валяться на солнышке, принимая ванны ультрафиолета, куда приятнее, чем тащиться в жару по пыльной степи, без особой цели. Но цель была. В начале десантирования, как только купол раскрылся, увидал я, что-то вроде канала, а поскольку десантировали нас не на Марс, была надежда, что канал тот водичкой наполнен, в котором искупаться - одно удовольствие, но карты открывать рановато, а то вдруг там воды не окажется? Мужики пятерку километров отмахают, по горло в пыли, потом обратно пятерку, а потом и мне по шее, что бы инициативу не проявлял и в соблазн дурной не вводил. Впрочем, Жорка не усидел. Ему тоже все равно, что делать было, лишь бы без дела не сидеть, так и потопали мы через степь горячую, да ковыльную. Как только наши носоглотки забились пылью, как печные трубы сажей, вдали показалась ровная как, струна полоска долгожданной и заветной цели. Канал, скорее всего, рукотворный, пересекал казахскую степь с уверенностью и прямотой больного сколиозом, лежащего на вытяжке. Жорка невольно ускорил шаг, я был вынужден тоже ускориться. Вода меж двух берегов, была подозрительно болотно-непрозрачного цвета, что вызывало большие сомнения в пользу ее пригодности к питью, без предварительного кипячения и основательной закраски марганцовкой (которая, по словам инструктора по выживанию, спасала от всех возможных видов дизентерии), да еще время от времени вспухала подозрительными пузырями, вместо того, что бы нести свои кристальные воды в ближайшие моря. Однако, все моря были далековато, и канал, на первый взгляд, носил характер оросительного. В те славные времена, человечество здорово увлекаясь мелиорацией, умудрилось накопать несметное количество каналов, наполовину дренажных, наполовину оросительных, в зависимости от избытка болот или нехватки воды. Наиболее одиозные проекты предполагали не только изменение русла рек, но разворот их течения в противоположную сторону. Как это должно было решаться технически, я представляю себе с большим трудом, а вот смысл подобной деятельности вообще не улавливается. Ну, скажем, если река течет с севера на юг, то зачем ее разворачивать обратно, если там вода уже есть? Оттуда-то она уже течет? Значит, есть там! Или нет? А на юге-то, уже не будет? Идиоты, короче. А может и не идиоты вовсе, это я идиот, ничего не понимаю, да и не учили меня этому, меня другому учили, и пусть ирригаторы со мной по поводу моей профессии поспорят! Не будут? Ну, вот и я не буду, пусть сами разбираются. Ирригаторы-ирригаторами, а вот купаться в такой водичке желания особенно не возникало, пока я не понял, что передо мной. Не вода это вовсе! Точнее воды - с гулькин нос. А все остальное - рыба!