Игорь Михалков - Восход

– Долбаный банк аннунаков! – воскликнул старик.

Автомат изрыгнул струю пламени.

Никто не упал – Правители не боялись обычных боеприпасов.

– Прорываемся к Звену! – скомандовал Ветров.

Он схватил девушку за руку и повлек за собой. Следом побежал, прихрамывая, Иван Петрович. Двигался Сохан с трудом – человеку в годах нелегко выдерживать темп многочасового сражения.

Антон остановился посреди зала. Он чувствовал, что из его затылка пробивается влажная шерстка, половина лица окаменела, превратившись в смешанную полумаску рептилии и волка, уши удлинились. Куртка жалобно скрипела, поддаваясь расширившимся плечам, пальцы утратили возможность что-либо чувствовать, заскрипели когти в твердо сжатых кулаках. Т-энергия вилась вокруг него, не обращая внимания на то, что он аннунак лишь наполовину. Наоборот, она стремилась как можно больше накормить его, отдать частицы «выдоенного» человечества существу, которое пытается защитить людей от врага.

Краем глаза Аркудов видел, что Ветров и старик подстрелили двоих ген-измененных. Один упал с развороченной грудью, второй, зажимая рану в плече, развернулся и побежал вниз по лестнице: наверняка собирался позвать на помощь. Троица бойцов отправилась по кровавому следу за ним.

– Ну что, твари, – прогремел Антон низким басом, стараясь не замечать, насколько изменился его голос, – будем плясать.

Их было больше дюжины – здоровенных скользких змеелюдей, напоминавших плащеносных ящериц. Широкоплечие, мощные, злобные. Разъяренное шипение терзало слух, разжигало в душе ненависть и благородное чувство мести.

– Вы сделали меня таким! – завопил он, двигаясь с необычайной для человека скоростью и хватая ближайшего аннунака за подбородок.

Затрещали кости, мускулистая шея не выдержала, когти пробили гортань. Существо захрипело, обмякая. Антон швырнул его в толпу врагов. Прыгнул следом, ударил, разорвав от ключицы до солнечного сплетения широкую грудь.

Они были очень хрупкими, словно сделанное из папиросной бумаги оригами. Когти Аркудова раздирали их в клочья, ломались кости, из глазниц жутким месивом вытекали проколотые глаза.

– А я сделаю вас мертвыми, сволочи!

Атакующее шипение вскоре сменилось испуганным писком. Словно болид, Антон пронесся сквозь скопление противников, отрывая конечности и распарывая животы. Прыгнул, с разворота ударил ногой – в жизни так не умел. Тело безропотно подчинялось, мышцы работали слаженно, словно всю жизнь ученый только и занимался боевыми искусствами.

Под хруст грудной клетки под босой пятой – ботинки давно превратились в горстку кожаного тряпья – ударил обеими ногами в следующего противника. Перекатился, ушел от когтей, вскочил, ударил головой в мягкий живот, полоснул скрюченными пальцами, отшатнулся.

– Умрите, уроды!

Осталось трое. Остальных Антон убил, даже не потеряв дыхание. Наоборот, он был полон сил и злости.

– За меня! – За разорванной щекой аннунака обнажились клыки, но они тут же влетели в глотку после второго удара.

– За Светланку! – Двумя руками вцепился в шею твари, рывком оторвал голову; судорожно подергивающееся тело свалилось на пол, исторгая струю вонючей крови.

– За человечество! – Когти вырвали из аннунака влажные чресла. Удар в горло – такой силы, что башка отлетела, болтаясь на лоскуте кожи.

– За эту ё…ную планету!..

Сплюнув на груду неподвижных тел, Антон пошел к лестнице. Миновал узкий коридор, в глубине которого за покрытой пулевыми звездочками пластиковой перегородкой и трупом клерка тянулся кровавый след.

Пройдя по анфиладе комнат администрации, открыл дверь и оказался в каменном лабиринте. Зрению ничего не мешало – Антон видел, что его спутники остановились в полукруглом зале, доверху наполненном бурлящей т-энергией. Следом за ними вполз едва живой охранник. Парень уже поднимал пистолет, и Аркудов понял, что не успеет.

Он бросился вперед, не замечая, что свободно проходит сквозь стены. Прыжком преодолел оставшуюся часть пути. Но все равно не успел.

Охранник выстрелил до того, как когтистая лапа пригвоздила его к каменному полу.

– Ромчик! – Людмила отпихнула Ветрова с линии огня.

Со стоном опустилась наземь, прижимая руку к груди. Над дутой зимней курточкой зияло темное пятно, белоснежная фланель окрасилась бордовым.

– Мила! Милочка! – по щекам Романа текли горячие слезы. – Любимая моя! Не умирай! Я прошу тебя!

– Ромка… – прошептала девушка, закрывая глаза. – Ромчик…