Михаил Ланцов - Эрик

Небольшой караван шел по дороге на юго-запад от Вены. Всего три всадника и четыре заводных коня с поклажей. Первым ехал Эрик в черном готическом доспехе, поверх которого была надета кота василькового цвета с серебряным крестом на груди, следом за ним двигалась Морриган в аккуратном, неброском бархатисто-зеленом шерстяном платье с небольшими аксессуарами из алого шелка, такими как пояс и окантовка краев. Замыкал всю процессию Остронег в полном кольчужном доспехе – хаубек, поверх которого была надета кота такого же цвета, что и платье дамы. У женщины и замыкающего воина к седлу были привязаны по две заводные лошади. Помимо доспехов было и оружие. Лидер колонны был при изящном клинке и арбалете, а воин в кольчуге нес копье, круглый щит, надетый на спину, и топор на поясе. Даже у женщины к седлу был прикреплен небольшой нож таким образом, чтобы его можно было легко выхватить. Из имущества они везли шесть добротных хаубеков и столько же шлемов типа "пилотка", пару сотен болтов для арбалета, десятилитровую бочку вина "Командария", несколько отрезов качественной шерстяной ткани, запас провизии на неделю, кузнечные инструменты, часть которых была из нефрита, и еще много всякой мелочи. В наличных средствах у них было 18 марок венского стандарта, шесть из которых были в денариях и оболах. Но эта богатая добыча совершенно не прельщала разбойников. Пару раз они даже открыто встречались на дороге, но не нападали, а вежливо здоровались, желали доброго пути и ехали дальше. Лесных братьев совершенно смущал и пугал доспех, что был надет на Эрике, а сам барон казался им ожившей статуей, вызывая страх вперемешку с уважением. Путешествие проходило тихо, спокойно, я бы даже сказал – умиротворенно. Но такая идиллия не может быть вечной, а потому, на третий день пути, они доехали до странной деревни, где наших героев ждали новые приключения.

Их заметили еще издали, а потому у ворот их уже ждали староста, священник местной церквушки и десяток мужиков. Пообщались. Оказалось, что деревня находится вот уже неделю как в положении открытого противостояния между кузнецом и всеми остальными. Все началось с того, что Валентино подковал коня старосты, а тот, спустя несколько дней сломал ногу из-за того, что отскочила часть гвоздей в подкове. Само собой на коваля стали наезжать, требуя возместить ущерб. А тот в отказ идет. Собрали мировой сход, решили усовестить наглеца. Так он на собрании открыто заявил, что староста, дескать, сам виноват, так как торопил его и стоял над душой, вот оно ему и аукнулось. Начались, как и полагается, прения. Но, увы, Валентино народ не любил и боялся, так как он пришлый человек, жил на отшибе, с людьми особо не общался. Даже жену себе и то, брать не хотел. Так что мало-помалу чаша весов склонялась в пользу старосты. Лишь брат его, Винценто выступил за него. Поняв, что справедливости они не дождутся – послали они весь мир в непечатные дали и ушли в кузницу, где уже неделю оборону держат. Поначалу решили мужики взять их приступом, да избить, для вразумления. Но брат кузнеца охотником был, и неплохим, а потому, увидев, что мужики толпой идут к кузне, не дожидаясь беседы, пострелял из лука многих. Кого ранил, а кого и убил. Озлобились на них. Жену Винценто с детишками вытащили, да на пригорке, перед кузницей, головы им порубили. За семью его никто вступаться не стал, так как жена пришла в деревню вместе с ним. Так что, не боясь мести, тела их бросили там же, на пригорке. Решили подождать, выманить их хоронить родичей, но ничего не вышло. Уже и смердеть стало по округе, а эти двое сидят – держатся. Тогда решили ночью подойти и спалить кузню с братьями. Но и тут их ждала неудача, двадцать мужиком погибли, кто от стрел младшего брата, кто от копья старшего. Вот теперь и не суются деревенские, лишь обложили со всех сторон, ждут, когда те умрут с голода.

Посмотрел Эрик на бегающие глазки старосты, подумал с минуту и, ни слова не говоря, поехал дальше, не заезжая в деревню. Но отъехав на пару миль, дабы скрыться с глаз деревенских жителей, он остановился и, обернувшись к спутникам, посмотрел на их лица. Остронег и Морриган были разозлены до крайней степени. Их лица были совершенно серы, а зрачки были столь малы, что казалось, будто отсутствовали вовсе! Но перечить ему не смели – оба молчали.

– Что притихли? Или сказать нечего?

– Господин, наша судьба в твоих руках, решай сам, – сказал Остронег.

– Да не хмурьтесь вы. Вытащим мы ребят. Сам хочу им помочь, да в команду взять, ибо не жить им тут. А мне такие крепкие волей люди нужны. И что уехали – не переживайте. Ночью вернемся и тихо обговорим все с братьями.