Дмитрий Манасыпов: Район. Возвращение

— А тебе?! Почему ты хотя бы раз не остановился первым?!!

Краткий миг молчания, тянущийся, кажется, бесконечно…

— Может быть, глупая гордость?

Четыре фигуры стояли у открытых Дверей. Перед ними лежали Дороги, по которым Они еще не проходили. Пути, которые только ложились Им под ноги. Миры, похожие и разные. Судьбы других стран и народов. А в помещение за их спинами, тихо и незаметно для них, входило то, что сейчас разгоняли поршни небольшого устройства в паре километров отсюда. А фигуры застыли напротив друг друга. Молчание…

— Начнем новую Игру?..

Марьенн шла по ставшим совершенно пустыми коридорам. Позади, в большом зале, остались лежать на полу три фигуры в темных балахонах.

И каждая раскинула руки так, что казалось — между ними есть еще одна, четвертая.

Девушка шла вперед, не понимая, почему она до сих пор жива? На своем пути она уже несколько раз видела Измененных, корчившихся и умиравших. Отчего? Да все просто, как поняла она. Со смертью Создателей вся система жизнеобеспечения и Ковчега, и Района прекратила существовать, заодно забрав то подобие жизни, что было у жителей Радостного, и разумных, и не очень. Но почему была жива она?..

Причина, по которой она была жива, неожиданно зашевелилась у нее на руках, застонала и открыла глаза. Все такие же огромные, в пол-лица, но уже не густо-черные. Обычные человеческие глаза, наивные и обиженные, зеленые и абсолютно по-детски прекрасные. И девушка улыбнулась, поняв одну простую истину: она тоже вернулась.

Большая серая ворона, каких в Районе всегда было очень много, торопливо взмахивала крыльями, стараясь не отстать от своих товарок. Птицы, снявшиеся с крыши бывшего техникума, одной огромной стаей неслись вперед, стремясь убраться подальше оттуда, где так долго было хорошо. Что-то разом возникло в воздухе и лопнуло беззвучно, но при этом заставив каждый Измененный организм прислушаться к себе, потому что пришло понимание: что-то не так. Ворона махала крыльями… уже ничего не соображая и не осознавая того, что ее нет. Серые перья кружились в воздухе еще долго после того, как мертвая птица камнем полетела вниз.

На перекрестке улиц Орлова и Сабирзянова одинокий голем Двойной, у которого в левой руке был живущий собственной жизнью агрегат из спаренных АК-103, открыл беспорядочную стрельбу по стае резусов, во всю прыть несшихся в сторону Черты. Пятерых обезьяноподобных мутировавших монстров практически разорвало на куски. Трое продолжили свой безумный бег, не останавливаясь и не обращая внимания на убитых. Остальные не были такими безучастными.

Голем не был особо большим по меркам этих Измененных. Всего около метра девяносто в высоту и чуть меньше в ширину. Выстрелов ему хватило еще на нескольких резусов, а потом они смогли добраться до него. И весь он оказался покрытым живым, орущим и раздирающим его на куски ковром мохнатых тел. Голем ревел сиреной, резусы голосили и кромсали его когтями и клыками, во все стороны брызгали алые фонтаны. Когда здоровенный Измененный с вытянутой мордой павиана почти добрался до шеи голема… все прекратилось. То, что еще несколько мгновений назад было клубком борющихся противников, превратилось в кучу мусора, истекающего кровью.

Спецназовцы из «реагирования», выдвинувшиеся по тревоге к Черте и занявшие указанные позиции, молча охреневали от увиденного. Чуть позже это все-таки стало выражаться в словах. Еще через некоторое время первый водитель-механик вдавил педаль газа, осторожно отправляя свой БТР вперед, к городу, и постаравшись забыть о ловушках и Черте, которой больше не было.

Ветер, постоянно завывавший и крутивший в воздухе сухие листья, начал успокаиваться. Серые низкие тучи не разошлись полностью, но в разрывах между ними стало видно небо, такое ясно-голубое и живое. Солнце осветило дома, давно уже ставшие не тем, чем они были раньше, ярким золотом. И какой-то из лучей робко отразился от уцелевшего окна, блеснув не так, как отблескивали жадные глаза оптики, а просто — радостно и красиво.

Мы стояли втроем перед выходом из подземелья. Я, Скопа и Сдобный. Чуть раньше с нами был Крюк… но теперь его не стало. Мы сделали свое дело, и Район тихо, но неумолимо умирал, забирая с собой тех, кого породил. Голем застыл странной сюрреалистичной скульптурой, в которой человеческого было намного больше, чем механического.

Сестра подошла к нему, стоящему прямо и несокрушимо, вгляделась в лицо, на котором лучилась очень спокойная улыбка. Положила ладонь ему на грудь, где еще недавно неутомимо стучало очень сильное и доброе сердце, что-то прошептала. Хотя… я же прекрасно знаю, что сейчас было сказано. Но кроме слов боли и потери было еще кое-что. То, что я сам хотел сказать очень давно. Время настало? Да, оно пришло.