Мария Семенова - Ошибка «2012». Мизер вчерную

— В точку, милый. Это зараза, — кивнула она и сразу вспомнила Рубена, Посвящённого из Старшей колоды. — Что-то типа вируса. Если ты по жизни говнюк, ты его точно подхватишь и скоро превратишься… вот в такое. А если ты нормальный мэн, у тебя иммунитет. Главное, если что-то почувствуешь, сразу о хорошем подумать…

— Во-во! — хмуро кивнул Ржавый. — Меня тоже давеча торкнуло, будто голос какой: люди — звери, жизнь — говно, а ты наш, тебе можно, рви глотки, всех режь… А я ему этак вежливо: а ну-ка, фу! Пасть, говорю, сука, закрой, коли не врубаешься. Чем это жизнь наша говно? Ты вот из «бочки» выкатываешься чуть живой, а тебя у «локалки» уже семейники ждут, ободряют, поддерживают, в хату ведут. А там всё как положено — «новяк», «бацилла», самый смак, самый цимес — первый глоток… А фарт, а «раскумор», а верные кенты? Так что заткни, говорю ему, падла в ботах, пасть, пока я тебе твоё грязное ботало тебе же в жопу не засунул. И ведь проникся, пидор гнойный, усох. Вот так [190] «Бочка» — здесь: ШИЗО, штрафной изолятор. Прибывшему из ШИЗО положен «новяк» — новая одежда с головы до пят, от постельного белья до рабочего костюма. «Бацилла» — вкусная калорийная пища вроде сала с чесноком. Чифирь пьют по кругу, самым кайфом считается первый глоток. «Раскумор» — доза после наркотического голодания. Впрочем, кто в наше просвещённое время этого не знает? .

Он широко оскалился, но тут же болезненно вздрогнул и тронул ладонью голову — из раны на макушке по-прежнему сочилась кровь. Чувствовалось, само затягиваться будет долго. Хорошо бы зашить.

— Э, брат, как тебя, — осмотрел рану подошедший Мгави. — Давай полечу? Хуже точно не будет… — И, не дожидаясь разрешения Ржавого, зачерпнул из озера своей ньямы. — Ап! Ну вот, а ты боялся.

После возвращения Силы у него в душе поселилось радостное спокойствие. Вокруг разливался океан энергии, земля и солнце были на его стороне, жизнь понятна и предсказуема, а все люди — братья и сёстры. Даже этот погрязший в своей карме белый, всё обещавший что-то там про немецкий крест. Глупый и смешной, похожий в своём неведении на червяка, выползшего на асфальт из затопленной норки.

— Ты, сука, ты это что!.. — вскинулся было Ржавый, ощерился, хотел снова посулить что-то нехорошее, но прикусил язык, ощупал голову, помолчал и хрипло проговорил: — Блин! Непонятки в натуре. В общем, Чёрный Болт, извиняй, если что не так. Чую мозгом, ошибочка вышла. Короче, рахмат… Всеми фибрами благодарю.

Он старался не подавать виду, но едва ли не впервые в жизни ему было неприятно и стыдно. Вот ведь, хотел испоганить жизнь парню, а тот взял башку ему вылечил… А ещё Ржавому было стрёмно. Оклемавшийся Чёрный Болт кого угодно мог под плинтус загнать. Если он окажется злопамятным…

— Я, корешок, не Чёрный Болт, я его брат-близнец, — с улыбкой пояснил Мгави и дружески подмигнул. — Тем не менее извинения принимаются. Будь здоров. Если что, всегда помогу.

— Да-да, примите к сведению. Вы, майор, не того взяли, — веско подтвердила Мамба, раскуривая сигару. — Ну что ж, бывает. Как говорите вы, русские, ночью все кошки серы, а в каждой избушке свои погремушки…

Говорила она как бы на правах старшего товарища. По крайней мере по званию.

— Что? — нахмурился Колякин и начал пристально разглядывать Мгави.

Сердюков втянул ароматный дым и мечтательно произнёс:

— Говорят, гаванские сигары на жаре толстые потные негритянки сворачивают, положив себе на бедро… А помните, товарищ майор, как мы фашистку взяли? Ну, ту экстрасенсшу, которая на джипе и с кобелём? Так у её хахаля тоже были сигары, такие же вонючие, прямо вырви глаз. Как вспомню, так вздрогну. Фашистка эта — пробка, хахаль — козёл, овчарка — тьфу, а сигары — первый сорт. Бывает же…

Говорил он это как бы в пространство, но на лице было прямо-таки написано — тётенька, так кушать хочется, что переночевать негде. Подайте Христа ради…

— Говоришь, экстрасенсша с овчаркой? — Мамба протянула ему сигару и нахмурилась. — А хахаль у неё козёл? Хм… Белобрысая, ростом с меня? А кобель на гиену, случаем, не похож?

— Точно, точно, форменная гиена. — Сердюков кивнул, с чувством затянулся, жадно проглотил ядрёный горячий дым. — И сама фашистка один в один как вы, товарищ подпол… тьфу. В общем, похожа на вас, только белобрысая очень.

Не надо было ему сравнивать Чёрную Мамбу с белобрысой фашисткой.

— Слушай, заткись, а? — Мамба отобрала у него сигару, отвернулась от окна, и на глаза ей попался воистину духоподъёмный плакат.