Мария Семенова - Ошибка «2012». Мизер вчерную

— Ну что… обед! — Ботаник посмотрел на часы, спрятал прибор для определения кислотности почвы и махнул подчинённым рукой. — Сполосните вёдра как следует, загрузите в корыто навоз — и свободны. Только не забудьте навоз перемешать, да смотрите, непременно деревянной лопаткой!

Сам он обедать не ходил. Лопал ряженку с булкой, жалуясь то на язву, то на халтурщиков-пекарей, у которых тесто — не тесто, а взбитая бумага, то на молочников, моривших, по его словам, в этой самой ряженке все полезные бактерии дустом.

— А чем, по-вашему, их морят во всей кисломолочной продукции, чтобы крышки с запечатанных баночек не срывало? Пастеризовать проблематично, творог получится. Вот сами и думайте, что туда добавляют, чтобы оно неделями не протухало!

«Болтай-болтай…» — равнодушно кивали двое номинальных россиян, две прорехи на человечестве. Потом Винта вдруг оставили все мысли, даже те, что касались каннабисного блаженства. Глубоко изнутри, оттуда, где, вообще-то, полагается быть душе, стала подниматься дурная и дурнотная муть. Он успел предположить, что, похоже, малость нанюхался, но и эта мысль опала хлопьями вулканического пепла, приглушившего все краски мира… Да какого мира, к хренам?! Вот этого, который одно сплошное говно, — ни справедливости, ни понятий, ни правильных кентов?!

Что-то ещё копошилось на месте отсутствующей души, пыталось сопротивляться, звало обратно маленького мальчика, со слезами выпускавшего в пруд купленного бабушкой карпа… Но слабенький голосок легко задавили другие голоса. Мощные, властные, понятные, как феня. Слушать их было радостно и приятно.

«Ты наш, — вещали они. — Этот дрянной мир годен лишь на то, чтобы послужить кормушкой имеющим ПРАВО. Право избранности. Право крови…»

Бывший Винт оглянулся на бывшего Сучка и увидел в его глазах то же самое. Они оба услышали зов.

А потом на них накатил чудовищный голод. Отрешение от человеческой сути требовало энергии, каждая телесная клетка стремительно преображалась и алкала пищи.

Так чувствует себя изголодавшийся хищник, наконец-то выбравшийся на кровавую охоту и увидевший перед собой беспечную жертву…

Добыча стояла рядом, разворачивая пакет с пластмассовой булкой и биоряженкой, убитой ядовитыми химикатами. И не понимала, что сама вот-вот станет пищей для своих природных господ…

После того как Колякин привёз в зону негров, оперативная служба завертела его как белку в колесе. Раз десять, наверное, он собирался всё бросить, спокойно сесть и написать свой рапорт, но всё никак не удавалось — то одно, то другое… в общем, беда. В обед Колякин не выдержал.

— Вадик, если что, я по оперативной части, — сказал он старлею Балалайкину, вышел за периметр, сел в реанимированную «четвёрку» и поехал на свиноферму.

Зря ли говорят, что чем больше узнаёшь людей, тем сильнее тянет к собакам? Не зря, конечно, но к собакам Колякин всегда был равнодушен. А вот свиньи… эти милые пятачки, эти умные глаза в длинных девичьих ресницах… Колякин крутил руль, нетерпеливо давил на газ — и никак не мог отделаться от странного чувства, которое мешало предвкушению блаженства. Многолетний опыт научил его доверять внутреннему голосу. Он даже остановил машину, сосредоточился и сообразил: у него никак не шло из головы лицо Балалайкина.

Какое-то не такое, неправильное, непривычное. Какое именно — сформулировать Колякин не брался. То ли болезненное, то ли, напротив, надменное. Балалайкина словно бы со всех сторон окружало нечто низкое, гадкое, заслуживающее лишь одного — на лопату и в сортир, чтобы не воняло. И старлей ждал только сигнала, собираясь именно так со своим окружением и поступить. С чего бы?..

Занятый подобными мыслями, Колякин почти на автопилоте миновал ворота подсобного хозяйства. Припарковался на обычном месте, хлопнул дверцей, огляделся кругом… Странности, начавшиеся с Балалайкина, явно продолжались и здесь. Свинарь Сучков с помощником обыкновенно выбегали встречать, едва заслышав звук мотора, приветствовали с поклонами аж у самых ворот. А вот нынче не встречают. Неужели напились? Или на свободу по условно-досрочному расхотелось?..

Пожав плечами, майор открыл своим ключом калитку и двинулся через ухоженный дворик по направлению к свинарнику. И почти сразу услышал звук, от которого перед глазами заклубился жирный дым и качнулся ковш экскаватора, протянувшийся из темноты. Это был именно тот визг недорезанной свиньи, о котором мы очень любим упоминать, хотя по реалиям современной жизни его мало кто слышал.