Владимир Марышев: Избранные

— Да никакой я не борец! Просто противно писать неправду. А оппозиционные газеты ничем не лучше. У каждой из них есть хозяин, вынашивающий собственные политические планы. Как правило, его цель проста: свалить губернатора, сесть на его место и хапать, хапать, хапать, чтобы на всю оставшуюся жизнь хватило. Бывает, что хозяин газеты предпочитает сам оставаться в тени, но проталкивает наверх своего приятеля. Разумеется, не безвозмездно. Тот ему или отвалит денег прямо из бюджета, якобы под какой-то интересный проект, или предоставит сумасшедшие налоговые льготы, предварительно побеседовав по душам с депутатами областной Думы. Осточертело мне все это, не хочу ничего знать!

— Зачем шел в газету?

— Так получилось. Остался без работы, а в газете были знакомые. Писать я уже умел. Ну и пошло-поехало…

— Тысячи других журналистов преспокойно работают и не мучаются твоими проблемами.

— А я не журналист. Вернее, журналист по необходимости, временный писака. Видишь ли, настоящий газетчик всегда испытывает кайф от любой своей профессионально написанной статьи. Я пишу профессионально, но кайфа не испытываю. Не мое это.

— А работа в фирме — это твое?

— Нет, конечно. Но там я хотя бы не буду видеть откормленные физиономии наших «благодетелей».

— Ладно, сколько там платят?

— Меньше, чем в газете. Должностишка невелика, да у нас и нет богатых полиграфических фирм.

Валентина села на кровати и обхватила руками колени.

— Даже не знаю, как мне быть. Посочувствовать тебе, попробовать переубедить или просто махнуть рукой: дескать, горбатого могила исправит? Знаешь, ведь мне всегда нравилось, что ты журналист. Эта работа представлялась мне такой важной, такой значительной… Я уже привыкла, что тебя постоянно показывают по телевизору во время пресс-конференций! Ладно, поговорим о том, что ты считаешь своим истинным призванием. Итак, стучать по клавишам компьютера стоит лишь в том случае, когда ты создаешь свои литературные шедевры. — Последнее слово она произнесла так, как будто во рту у нее был кружок лимона. — Никакая другая писанина тебе радости не приносит, а между тем грамотно писать — это единственное, что ты умеешь делать хорошо. Ну и каковы же твои успехи, великий мастер слова?

Ворохов насупился: он не любил, когда Валентина касалась больной темы. Но надо было что-то отвечать.

— Ты же знаешь, у меня публикации в центральных журналах.

— Не больше десятка за двадцать лет! В основном — маленькие рассказики. Это что — успех? Андрей, я просто не понимаю. Ты же можешь, можешь сделать себе имя! Я вроде бы не совсем дура, немного разбираюсь в литературе. Те твои рассказы были очень даже ничего. Если бы ты продолжал в том же духе, то мог бы написать добротный фантастический роман. Главное — попасть в струю, дальше тебя само понесет. Вот тогда бросай редакцию, твори, получай кайф, ну и деньги, конечно. Говорят, самым плодотворным авторам удается прожить на одни гонорары. Но разве ты можешь быть как все? Выделиться захотел, начал писать что-то неудобоваримое. Галактики, пульсары, квазары. Большой Взрыв… И ни одного человека! Я не знаю, может, для астрономов да еще двух-трех особо тонких ценителей русской словесности это и представляет интерес. Но книги не издают тиражом в пять экземпляров! Ты вот свою последнюю рукопись давал почитать знакомым. Скажи честно: хоть один дочитал до конца? Молчишь? То-то и оно! Они наверняка смущенно улыбались, вымучивали какие-то обтекаемые фразы вместо того, чтобы сразу отрубить: «Извини, старик, но мы не въехали!»

— Кончай, Валентина, — глухо произнес Ворохов.

— А почему это «кончай»? — взвилась она. — Если не жена — значит мне все должно быть до лампочки? Кажется, ты добился успеха. А какая женщина этого не хочет? Можешь ты побороть свое упрямство и переключиться с этой тягомотины на что-то более привычное?

— Эта тягомотина, — сказал Ворохов, с трудом усмиряя нарастающую злость, — и есть то, ради чего я появился на свет. Изображать крутых космических вояк с железобетонными бицепсами и мозгами размером с грецкий орех я не хочу и не буду. Понимаешь ты это? Я с куда большим удовольствием опишу «роды» галактики, исторгающей из себя сказочно красивую туманность, чем любовные судороги какой-нибудь грудастой девицы-киборга в объятиях бравого капитана звездных рейнджеров. И давай закроем эту тему. Спокойной ночи!

— Спокойной ночи! — раздраженно ответила Валентина и демонстративно повернулась к нему спиной