Василий Горъ: Пророчество: Пророчество. Враг моего врага. Понять пророка. Аз воздам.

– Мера инертности тела! – подумав, буркнула я, под хохот аудитории пряча обратно выхваченный из сумочки злополучный платок.

– Замечательно! – ухмыльнулся профессор и, радостно похрустев пальцами, добавил: – А теперь, как обладатель глубочайших знаний в физике на уровне шестого класса общеобразовательной школы, не будете ли вы так любезны решить нам вот эту примитивнейшую задачку по теории общей электротехники?

С задачей я не сразу, но справилась, а ехидные смешочки в мой адрес, то и дело раздававшиеся из разных частей аудитории, изрядно попортили мне настроение, так что к концу семинара мне захотелось побыстрее свалить из института, забежать домой, распотрошить свою нычку, добраться до «Арбат-Престижа» и купить себе что-нибудь безумно нужное из косметики. И, пожалуй, новую сумочку. Или сапожки, потому что на улице уже осень, по ночам заморозки, и вообще, имею же я право иногда делать себе незапланированные подарки?

Однако в этот день свершиться этим наполеоновским планам было не суждено: неугомонная Танька потребовала, чтобы я проводила ее до Охотного Ряда, где у нее первое свидание с совершенно очаровательным парнем, о котором она мне рассказывала в субботу в косметическом салоне, или в воскресенье по телефону. Как оказалось, идти одной ей было немного страшно, так как «вдруг он – маньяк, потому что у него такие длиннющие ресницы»… – в общем, ее понесло, и я, вздохнув, согласилась. Так что к началу следующей пары я уже спускалась в метро, выбросив из головы и новенького, и его ручищи, и теорию общей электротехники вместе с Недремлющим Оком, и будущий экзамен… Как оказалось, зря…

Домой я добрался довольно быстро. Даже успел забежать в магазин и набрать достаточно продуктов, чтобы хватило на неделю, как выражается Дед, моему молодому, страшно ленивому, но все еще зачем-то растущему организму. Удерживая пакеты с едой всем, чем только можно, я добежал до подъезда, оттопыренным мизинцем набрал код на домофоне и угодил прямо в лапы сидящей в засаде консьержке.

– А вы знаете, молодой человек, что мы тут не просто так, а смотрим за тишиной и порядком на вверенной нам территории? – поинтересовалась седая морщинистая мегера, наверняка разменявшая пятую сотню лет и по ночам явно летающая на шабаши на какой-нибудь метле. При этом она вцепилась узловатыми, но от этого не менее цепкими пальцами в мою куртку, лишив всякой возможности проскользнуть к спасительным лифтам.

– И труд наш должен оплачиваться вовремя и в полном объеме! А вот такие бездельники и тунеядцы, как вы, позволяют себе игнорировать закон! – Она патетически закатила глаза и неожиданно злобно продолжила: – Ты из сто второй квартиры, не правда ли?

– Нет, что вы! Я из сорок шестой! Могу паспорт показать! – облегченно заявил я, но для того, чтобы разомкнуть ее хватку, одних слов оказалось мало: пришлось предъявить заветную страничку с пропиской… Стараясь не показывать, что расстроена, старая мегера нехотя разжала пальцы и, бурча себе под нос что-то злобное, скрылась в своей клетушке. Я облегченно вздохнул и, в несколько шагов преодолев длинный коридор, шмыгнул в открывшийся лифт…

Дома было тихо… Скидывая с ног кроссовки, я вслушался в окружающее пространство: Дед, как обычно, медитировал на своем любимом балконе, выходящем практически точно на юг. Мысленно поприветствовав Учителя, я кинул взгляд на часы и, быстренько переодевшись в ставшие давно привычными спортивные шорты и майку, снял с подставки мечи…

…Четыре прохода учебного комплекса «Полет Кленового листа» в максимальном для меня темпе неплохо подготовили организм к нагрузке, и к моменту, когда Мерион открыл глаза и, приветственно поклонившись, взял шест, я был практически готов ко всему… Правда, не в его исполнении…

Уворачиваться от двухметрового шеста в довольно-таки небольшой комнатке стандартной «двушки», да еще при этом выполнять тренировочные связки, выдуманные каким-то безумным гением-меченошей в темпе, который мог задать разве что только Дед – это что-то! А в течение четырех часов подряд – адский труд. Так что к семи часам вечера я напоминал себе собаку, отбитую перед употреблением в пищу в каком-нибудь хорошем корейском ресторане. Впрочем, за без малого семнадцать лет, прожитых практически под одной крышей с Мерионом, я этому уже не удивлялся. Привык. Поэтому, мельком глянув в зеркало, пережившее очередное побоище, и полюбовавшись на синяк, довольно резво вздувающийся у меня под левым глазом, и на четыре параллельных разрыва на майке, я, прихватив учебник по философии, подпрыгнул и повис на пальцах правой руки, зацепившись за заботливо прибитую для меня планочку. Сорок минут относительного безделья надо было провести с толком…