Александр Радин - Стрингер. Летописец отчуждения

«…колько стоит… жи… челов… стринге…» — послышалось Рябому.

Говорят, что зародышу в утробе матери очень комфортно. Он беззаботно плавает в этом приятном теплом пространстве и наслаждается жизнью. Ему ничего не нужно, ничто его не тревожит. Но приходит день, когда подросший младенец встречается с миром. И первая реакция — надрывный и страшный рев. А что еще остается делать, когда тебя лишают счастья?

Пока Семецкий выводил Алексея к группе, на стрингера накатило чувство безопасности, о котором он в Зоне практически забыл. Смертин привык ко всему — к воняющей одежде, к голоду, к постоянной жажде, потому что питьевую воду тут было не всегда просто найти, даже к смерти привык, как бы это глупо ни звучало. Вот только к постоянному чувству опасности и угрозы он так и не смог окончательно привыкнуть. С Семецким идти было хорошо и приятно. Алексей даже осмелился и попросил сталкера вывести его к Периметру. Тот только покачал головой:

— У Зоны на тебя другие планы.

Какие такие планы, Смертин так и не понял, а Семецкий рассказывать не стал.

— Заканчивай работу и вали отсюда подальше, — посоветовал он.

А потом появилась группа Рябого. Алексей не понимал, зачем его снова выталкивают в этот жестокий мир, практически пинками выгоняют к горстке неудачников, которых рано или поздно Зона сожрет.

«Сколько стоит жизнь человека?» — постоянно вспоминал стрингер дурацкую шутку Семецкого.

Будучи совсем молодым и глупым, Алексей наивно полагал, что жизнь бесценна. Закинув на плечо камеру, он понял, что ценой могут стать клочок земли или даже кусок хлеба. А в последнее время Смертин все четче осознавал, что жизнь — всего лишь роскошь. Как дорогая сигара или глоток пятидесятилетнего коньяка. Дана не всем и притом быстро кончается.

Этим утром он встал другим. Скорлупа треснула, и мир вновь обрушился на него всей тяжестью, раздражая зудом немытой кожи, болью в покалеченных ногах, дергающим воспалением верхней десны. Стрингер понял, что, если бы не появился Семецкий, он постепенно превратился бы в бомжа Зоны. Нечто среднее между человеком и животным. То, что ни те ни другие предпочитают не замечать.

Хоть Семецкий и лишил Смертина счастья, но фактически помог ему заново родиться на свет.

«Пора кончать с этой Зоной», — твердо решил для себя стрингер.

А для этого ему всего лишь необходимо доделать свою работу.

В первую очередь Смертин залез в рюкзак и достал камеру. Одному Богу известно, как он умудрился ее сохранить в этой безумной круговерти. Дико хотелось помыться, и Алексей пытался придумать, как же ему это сделать.

Спали все, кроме Петро. Здоровяк развалился на куче тряпья и аккуратно ковырял кончиком ножа в патроне дырку.

— Что делаешь? — спросил, потягиваясь, стрингер.

— Оберег. Это же принадлежало Семецкому, — Петро ловко просунул в отверстие специально заготовленную тесемку, связал узлом концы и повесил на шею.

— А здесь нигде нельзя искупаться?

— Только в речке. Отсюда недалеко.

— А мне показалось, что от моста прилично, — заметил Смертин.

— Она к селу поворот делает.

Петро довольно смотрел на свою новую игрушку. По лицу расползлась блаженная улыбка, как у барышни, которой подарили блестящую безделушку.

— Проводишь?

Здоровяк замялся. Но потом принял решение и кивнул, правда, без особого энтузиазма. Алексей протянул ему дробовик:

— Возьми пока.

Рябой продрал глаза, непонимающе на них посмотрел и завалился спать дальше.

— Люк плотнее закройте, — буркнул он спросонья.

Смертин, чувствуя, как напрягся Петро, пошел первым. Здоровяк прикрывал, приготовив дробовик. Впереди замаячило тело Потапа. Алексей сначала хотел обойти его, от беды подальше, но потом развернулся и направился прямо к покойнику.

— Ты куда? — не понял Петро.

— Переодеваться, — серьезно ответил стрингер.

Он медленно подошел к останкам сталкера. Сантиметрах в двадцати от головы Потапа стрелял малюсенькими молниями небольшой голубоватый шар, намечая скорое появление на этом месте «электры». Смертин ухватил труп за ботинок и потянул на себя, чтобы оттащить подальше от аномалии. Петро стоял в стороне и с интересом наблюдал за действиями журналиста.

Снять с Потапа было нечего. Штаны и легкую камуфляжную куртку в клочья разодрали псевдопсы. Вряд ли это случилось во время вечернего боя. Скорее всего, собаки вернулись ночью, чтобы поживиться свежатинкой. Стрингер забрал только забрызганный кровью плащ. Посидел еще немного, разглядывая страшный оскал покойника, а потом направился к реке.