Дмитрий Казаков - Монстры Кремля

Мальчишки и вправду оказались молодыми, и по всем признакам – солдатами срочной службы: один был русый, губастый, с круглыми голубыми глазами, придававшими его лицу удивленное выражение, второй отличался черной мастью, щетиной и смуглой физиономией.

– Реваз, – представился он, протягивая руку. – Откуда вы взялись?

– Мы чужаков ни разу не видели, – добавил губастый. – Коля.

Андрей назвался и подумал, что либо Женя и отправившиеся по святым местам странники обошли Балабаново стороной, либо ухитрились проскользнуть так, что их не заметили.

– Э, кореша, да это вам повезло! – заявил Илья с видом дворового хулигана, собравшего вокруг себя мальчишек помладше. – Сейчас я вам все разъясню, в натуре, почем нынче стоит лаптем щи хлебать, чего за тема и кто в понятиях главный…

Разошедшегося оратора Андрей остановил минут через пятнадцать, когда тот начал слегка привирать.

– У вас-то тут что? – спросил он. – И вы откуда?

Выяснилось, что мальчишки служили в одной из частей Балабановского гарнизона, и в день катастрофы их там осталось трое: они да еще сержант Петренко. Первый день провели на месте, пытаясь оживить телефон, радиосвязь и ожидая хоть каких-нибудь приказов от начальства.

Когда стало ясно, что их не будет, что за оградой части бродят свирепые твари, каких тут раньше не водилось, и что мир странным образом изменился, набрали оружия, боеприпасов и двинулись в город.

– Еще двоих нашли, совсем салаги, – говорил Реваз, поблескивая черными, словно вишни, глазами. – Они к нам прибились, а затем местные, кого еще не сожрали… Сейчас нас уже пятнадцать!

Судя по рассказу, сержант Петренко оказался парнем что надо – вчерашним солдатикам разгуляться не дал, не позволил превратиться в мародерствующее быдло, а потом зажал в железной руке то, что осталось от Балабанова. Хищных тварей в его пределах оказалось, на счастье уцелевших, немного, да и те не самые опасные – «собаки» да «гориллы».

Чудовищ вроде «дракона» из Гороховца, «леденящего облака» или убитого сегодня «оборотня» здесь не знали.

– Хм, надо же, – сказал Андрей, когда ребята замолчали. – Отведете нас к своему сержанту?

– Можно, – кивнул Реваз, явно бывший в парочке за старшего. – Идем.

И они двинулись в обход вокзала, через площадь и по довольно широкой улице на северо-запад. Дома тут сохранились хорошо, разве что некоторые лишились стекол, да между ними появились отдельные черные кусты.

– Вы-то куда сами идете? – спросил Коля, когда миновали выросший на обочине «террикон».

– В Обнинск, – ответила Лиза.

Лица вчерашних солдат отразили одно и то же – удивление, замешательство, страх, а Реваз пробормотал:

– Да? Наверное, не стоит туда…

– Почему? – спросил Андрей.

– А это вам сержант расскажет, – отрезал Реваз таким тоном, что стало понятно – расспросы ни к чему не приведут.

Для «резиденции», как выразились вчерашние солдаты, сержант Петренко выбрал несколько стоявших рядом домов частного сектора и времени даром не терял – заборы были укреплены, на углах получившегося участка торчали наблюдательные вышки, на них стояли часовые.

Тот, что был ближе всех, оказался женщиной, а точнее – девчонкой лет пятнадцати.

– Кто идет? – пискляво спросила она, поднимая автомат, слишком тяжелый для тощих ручонок.

– Свои, Маша, или не видишь? – сурово отозвался Реваз.

– Вижу! Но порядок должен быть!

В заборе обнаружились ворота, а в них калитка, она-то со скрипом и открылась. Гостей за ней встретил плечистый румяный молодец, каких во все времена, от царя-батюшки до президента России, изображали на агитационных армейских открытках, разве что очень неулыбчивый.

– Рад приветствовать, – сказал он без особой радости. – Реваз, докладывай!

Порядки в маленькой общине были, конечно, не совсем армейские, но все же к ним приближенные.

– Вот так дела, – проговорил молодец, выслушав доклад. – Меня зовут Семен Петренко, для вас – товарищ сержант, и здесь я решаю, кому, что и когда делать… Понятно?

Андрей хотел сказать, что они вовсе не навязываются, но оказалось, что вопрос был риторическим. Сержант продолжил, не дав никому и рта раскрыть, и напору в его краткой, сдобренной крепкими словечками речи оказалось столько, что хватило бы на пару бульдозеров.

Это было нечто вроде предупреждения чужакам – не суйтесь в наши дела, и все будет хорошо.

– Ну, вот, теперь можно и о деле, – сказал Петренко, закончив вступление, и заулыбался вполне по-человечески.