Коллин Капп: Агент Галлактики

Из-за отсутствия ориентиров и звезд в качестве данных матрицы закладывались результаты расчетов Хаоса при анализе обратного пути эскадры чужаков. Приспособление расчетов Хаоса к матрицам была делом новым и неизвестным. Корабли Брона уже сделали семь прыжков по пятьдесят килопарсеков каждый и все еще были налицо, никто не исчез. Все это привело к тому, что люди поверили в присутствие сверхъестественных сил.

Лаарс первый обратил внимание на странные зависимости в расчетах Хаоса. Все еще считая Брона никем другим, как ученым-синкретистом, он попросил его о помощи в решении загадок Хаоса и стаскивал к нему все материалы. С помощью Андера, а также пользуясь своими знаниями, Брон выдавал вполне удовлетворительные ответы. На этот раз Лаарс понял, что наткнулся на что-то сверхъестественное, и радость открытия сменилась беспокойством из-за возможных непредвиденных последствий.

– Мастер Галтерн, вы должны объяснить мне вот это, – сказал он и разложил на столе десять длинных диаграмм.

– В чем дело, профессор?

– Вот здесь отклонение, – показал Лаарс, подчеркивая выводы компьютера на боках диаграммы. – Чем дальше мы летим, тем больше наш курс отклоняется от прямой линии.

– Может быть их флот летел именно так?

– Вряд ли! Они должны были лететь по кратчайшей линии, а это значит, по прямой, касательной к случайной. А это не что иное, как геодезическая линия, которая просто не может быть кривой.

– А фактор времени? Ведь Галактика вращается и летит на протяжении веков в пространстве. Наш курс должен немного отличаться от курса пролетевшего ранее чужого флота. Самая лучшая информация это та, которую мы можем извлечь из Хаоса – это позиция их Базы, но спустя 700 миллионов лет.

Лаарс открыл рот от удивления.

– Я уже объяснял, что в Хаосе все линии прямые. Вы путаете их с линиями обычного пространства-времени, где существуют кривые. В Хаосе все волны являются сферообразными, а все линии прямыми. Иначе и быть не может.

Брон снова посмотрел на диаграммы.

– Поскольку является аксиомой утверждение, что все оси в Хаосе прямые, а наш курс искривился, то из этого нужно сделать вывод, что данные, которые мы получили из компьютера, не являются данными Хаоса.

– Вы сомневаетесь в исправности аппаратуры?

– Конечно, нет! Я знаю, что вы все проверили прежде чем прийти ко мне. Скорее всего, что-то не так в самой энтропийной информации. Может быть так, что послан сигнал, который наши датчики не могут отличить от волн реального события?

Лаарс почесал затылок.

– Это зависит от мощности. Каждый сигнал, который не может отличаться от реального будет трактован как событие. И если на него наложится сигнал оригинала, то мы не можем заметить перемены. А почему вы об этом спрашиваете?

– Потому, что начинаю понимать, что мы можем больше не искать чужаков. Они ведут нас по кругу, как на поводке.

– Джесси! Давай Андера. Мне надо срочно узнать, можно ли принять энтропийный сигнал?

– Андер ждет с того момента, когда ты начал говорить с Лаарсом. Он утверждает, что это не только возможно, но даже приспособлено к мгновенной связи на галактических расстояниях. Что-то вроде этого применено в нашем канале связи.

– И мы можем проследить луч их фонаря, приняв за основу какое нибудь событие?

– Да. При их технике это тоже возможно.

Сигнал возвестил об окончании очередного прыжка и возвращении в обычное пространство, Брон ощутил внезапную боль, и в голове появились голоса чужаков, наполнив его страхом. Со времени его коматозного состояния на борту «Энтерпрайза» их голоса не звучали в его голове, но несмотря на это он регулярно принимал антигипнотические таблетки.

Офицер связи связался со всеми кораблями и доложил, что два корабля не появились в космосе. Может быть они вынырнули в каком-то совершенно другом месте, а может быть, уже никогда не появятся в обычном пространства, а будут вечно носиться по безмерным коридорам подпространства.

Во время программирования очередного прыжка Брон собрал совещание со всеми капитанами кораблей. Им осталось совершить еще четыре прыжка по пятьдесят килопарсеков каждый, и каждый из них грозил людям вечными скитаниями в бездне космоса. Выполнив уже семь удачных прыжков, земные корабли уже давно перескочили через возможность лететь точно. Поэтому Брон предложил перемахнуть оставшееся расстояние в 200 килопарсеков одним прыжком. Никто не возражал, хотя все прекрасно понимали, чем это могло кончиться, так как они вторглись в область физики, совсем не изученной человечеством.