Дэн Абнетт: Изображая терпение

Башни города-улья вздымались подобно гигантским надгробным камням, где эпитафии были написаны непонятным языком светящихся окон. Заводские трубы вздыхали, выпуская тучи черного дыма. По нижним летным трассам скользили многочисленные флаеры и орнитоптеры, похожие на крошечных насекомых, роящихся в воздухе летними вечерами. Чуть поодаль я видел золотые, будто царская корона, шпили базилики Экклезиархии. За ними высились стеклянные здания, вмещавшие в себя офисы Северной Коммерциалии; они были столь огромны, что под их сводами формировались собственные микроклиматические облака. Чуть в стороне раскинулось Внутреннее Консульство, окруженное кольцами транспортных систем, и стальные павильоны Сельскохозяйственной Гильдии.

Приземлились мы уже на закате. Небо озаряли огромные сверкающие «бублики» горящего газа, вырывавшиеся из труб заводов по производству прометия. Они казались миниатюрными рукотворными солнцами на фоне коричневых, темнеющих туч.

Частная посадочная площадка находилась на верхних ярусах переплетавшихся строений внутреннего города. Она была арендована местным ордосом, чтобы иметь постоянный доступ к этим районам, и представляла собой покачивавшуюся и поскрипывавшую на ветру стальную платформу. Но, несмотря на то что мы находились под открытым небом, выхлопные газы нашего старенького, потрепанного жизнью челнока все равно наполнили огражденную страховочными перилами площадку своей удушливой атмосферой. Наш спускаемый аппарат — примитивный орбитальный грузовичок — верой и правдой трудился вот уже три сотни лет. Опустившись на свои пневматические выдвижные опоры, он стал походить на бесхвостую ящерицу. Когда-то, очень и очень давно, он был выкрашен в красный цвет, но уже мало что напоминало об этом. Из всех сочленений приземлившегося челнока валили клубы белого пара, и под днищем кораблика подозрительно быстро образовывалась лужа смазки и охладительной жидкости, вытекавшей из трещин в обшивке.

Не задавая лишних вопросов, Кара схватилась за ручки моего кресла и выкатила меня наружу, сбежав по опущенным сходням. Конечно, я и сам справился бы с этой задачей, но чувствовал, что она, как и все остальные члены моей команды, нуждалась хоть в какой-нибудь работе, лишь бы только отвлечься от мучивших ее мыслей. Следом за нами из корабля выбрался Гарлон Нейл и тут же подошел к самому краю платформы, чтобы заглянуть в туманные глубины простиравшегося внизу улья. Карл Тониус ненадолго задержался на выходе, чтобы рассчитаться за полет и договориться о сроках обратного отправления. Гарлон и Кара перед посадкой переоделись в бронежилеты и тяжелые, прочные куртки, но Карл, как всегда, нарядился роскошно, в соответствии с веяниями моды: ботинки на танкетке, с загнутыми носами, панталоны из черного вельвета, сшитая на заказ приталенная куртка цвета серой дамасской стали и с высоким воротником, подвязанным серебряным шнурком и заколотым золотой пряжкой. Молодой, двадцатичетырехлетний блондин с удивительно гладкой кожей, он тем не менее обладал сильным характером и должным воспитанием. Когда мне впервые показали его, сказав, что отныне он будет моим дознавателем, я решил, что Тониус — заурядный мажор, но впоследствии мне пришлось признать, что за внешним позерством и манерничаньем скрывается гениальный аналитический ум. Своим положением он сильно выделялся из остальной команды. Нейла и Кару, к примеру, я выбрал в свои помощники благодаря их навыкам и талантам. Но Карл обучался на инквизитора. Однажды придет день, когда он по праву получит соответствующий титул и кольцо с печатью какого-либо из великих ордосов. Его служение мне было лишь этапом в его ученичестве; каждый инквизитор прежде был дознавателем, что позволяло ему в должной мере ознакомиться с работой, ожидающей его в будущем. Сам я сопровождал Грегора Эйзенхорна и весьма многому научился у этого великого человека. Я не имел ни малейших сомнений, что спустя несколько лет и Карл Тониус будет вполне достоин высокого чина.

Этого так и не произошло, но я даже и представить не мог тех событий, что привели к той трагедии. К сожалению, все мы крепки задним умом.

Вистан Фраука неторопливо спустился по сходням, закуривая последнюю лхо-папиросу из тысячи последних папирос. Его ограничитель был включен, и так и должно быть, пока я не отдам нужный приказ. Как обычно, Вистан имел отстраненный, скучающий вид. Столь же расслабленно он прошествовал к грузовому отсеку, где сервитор разгружал нашу поклажу, и отыскал свои вещи.

Читать дальше