Дмитрий Глуховский - Последнее убежище (сборник рассказов)

— Что ты видишь? Говори! — кричал над ухом Петя.

— Я… я… Тоха! Что ты делаешь?

Обессилевший Антон упал на колени и только теперь увидел брата в руках врагов. Он собрался с силами, поднялся и бросился на выручку.

— Беги! Меня уже не спасти! — в отчаянии крикнул Семён, но брат его не послушал.

Антон с разбегу набросился на Петю… и вновь ничего не добился: после сокрушительного удара по почкам предатель даже не шелохнулся. Семён в ужасе смотрел на происходящее, и ему казалось, что он сошел с ума.

— Что ты видишь? Где он? Он рядом со мной? — продолжал спрашивать Петя.

— То… Тоха… Что ты…

— Сёма! Я… Не понимаю… А-а-а-а-а! Грудь! Словно разрывает! — кричал Антон, упав и катаясь по полу.

— Нет!!!

Семён все-таки вырвался из рук бандитов, подбежал к брату и упал перед ним на колени.

— Все в порядке… мы вместе… брат, — взяв Антона за руку, то ли убеждал, то ли упрашивал парень, не замечая текущих по щекам слез.

— Я… не знаю, что происходит… Боль… то усиливается, то ослабевает… Я же их бил, почему… почему они не реагировали? А-а-а-а-а!!! — внезапно Антон жутко заорал, схватившись за грудь. Петя и его бойцы обступили братьев со всех сторон.

— Твари! Вы победили! Дайте нам хотя бы проститься! — злобно выкрикнул Семён.

— Сёма, твой брат мертв.

— Пошел ты!

— Он умер неделю назад.

— Что?!

— Послушай меня, — Петя, словно обессилев, плюхнулся на пол перед Семёном. — Антон не выжил после падения в той многоэтажке. Он упал на бетонную плиту, и арматура проткнула ему грудь. Когда ты спустился, у тебя был шок. Ты потерял сознание.

— Ты сумасшедший! Я… Тоха…

— Это правда, сынок, — сказал знакомый, почти родной голос. Из-за спин бойцов вышел Геннадий Васильевич, а следом — и Артур.

— Что… Что здесь происходит? — бубнил в ужасе Семён. — Вы же мертвы! Артур, я видел… тебе… твое горло… как?

— Прости Сёма, нам пришлось все это устроить, чтобы ты понял, — ответил товарищ.

— Антон действительно умер неделю назад, — положив руку на плечо Семёна, заговорил Геннадий Васильевич. — Спустя два дня после того, как тебя принесли в лазарет, ты очнулся, увидел раненого на соседней койке, принял его за своего младшего брата и снова отключился. А когда вновь очнулся, твое сознание отказалось принимать действительность. Ты продолжал видеть Антона. Живого и невредимого.

— Но он же лежит передо мной! Вот он! Что ты говоришь, командир?! — в слезах закричал Семён. — Брат, ты же живой! Тоха… ты…

Антон постепенно становился прозрачным, а его голос, когда он заговорил с братом, казался очень слабым, словно доносящимся издалека:

— Теперь понятно, почему у меня грудь болела, хотя приложился спиной… Все стало понятно, Сёма, — улыбнулся брат, вытирая слезы. — Хех…

— Нет! Тоша… Что ты? Ты не можешь… бросить меня… — гладя Антона по волосам, шептал Семён.

— Пообещай мне… Что вы с Оксаной назовете сына… в честь меня. Сёма, пообещай!

— Я обещаю! Прости меня брат! Прости!

— Ты ни в чем не виноват. Не плачь, все хорошо… Мы вместе… навсегда…

Через несколько секунд Антон исчез, и лишь тогда Семён заплакал навзрыд.

— Пап, мой дядя здесь? — спросил Антон.

— Сынок, твой дядя везде. И в первую очередь — здесь, — приложив руку к сердцу, ответил Семён. Затем достал завернутую в бумагу добычу, которую он принес с прошлой вылазки на поверхность, и аккуратно положил два цветка на могилу с фанерной табличкой:

АНТОН КРАСНОВ

2012–2033

ЛЮБИМЫЙ БРАТ

Вечер пятницы.

Волшебное сие понятие ныне, бесспорно, утратило свой завораживающий смысл. А ведь еще каких-нибудь двадцать лет назад миллионы людей на всех континентах существовали от уик-энда до уик-энда, перетаскивая себя из одного дня в следующий — и лишь вечером в пятницу начинали жить по-настоящему. Бары, театры, кино, ночные клубы, бесшабашные, ни к чему не обязывающие знакомства и связи, но главное — потрясающее ощущение легкости и свободы жизни!..

Теперь же метрожители навряд ли осознают всю сладость такого, в общем, вполне обыкновенного для них словосочетания. Многие выжившие работают без выходных либо с одним днем отдыха в неделю. Серое однообразное существование уж никогда не будет расцвечено восхитительными, яркими, разноцветными огнями уик-энда — вечера пятницы.