Сергей Клочков - Лунь

— Разве можно так, Лунь, — спросила Хип уже в спальном отсеке. — Ведь это учёный, профессор. Один в Зоне… неужели не нашлось хоть какой-нибудь охраны?

— Неприоритетные исследования, — вздохнул я. — Так и будет один, пока жареная птица в филейные части не клюнет. Даже если и выделят ему пару солдат, хорошо, если не срочников, а контрактников, то проку от этого будет мало. Почти все военные сталкеры, а среди них очень неплохие спецы попадаются, сейчас в Челябинске. Солдатам, что на их место приехали, ещё учиться и учиться. Да их в принципе никто и не учит. Зачем это надо, если есть уголовные элементы вроде нас с тобой — и приборы поставят, и артефакт, если надо, припрут, а сдохнут — отчёт не составлять, статистику не портить. Всех всё устраивает.

Да, насчёт птицы жареной… клюёт, зараза, почти непрерывно. Да уж больно филей толстокожий у начальников, отбойным молотком не прошибёшь. Погиб в позапрошлом году Рудман, крупный учёный, физик. В аномалии погиб. А по официальной версии — острая сердечная недостаточность. Профессор Раменский с группой лаборантов под внезапный Выброс попал, говорят, всего сто метров до базы не дошли. Инсульт, даже справки нужные сделали, некролог в «Докладах». А лаборантов просто так, втихаря похоронили — не зря их набирают из сирот и бессемейных… кто там ещё? Ах да, физики Абраменко и Никонов, уже не в Зоне, а в НИИ — «луч-камень» то ли расплавили, то ли резать пытались. Теперь уже не поймёшь — ничего от двух людей не осталось, лаборатория изнутри выжжена так, что бетон с потолка потёк, столы испарились, и окно вместе со стеной на улицу вынесло. Хорошо, что ночью, иначе бы все там погибли — даже в коридорах черным-черно, на полу ручьи застывшие из линолеума, и перила на лестницах согнулись. Пожара не было, только вспышка ослепительная на пару секунд и грохот, но не загорелось почему-то здание, хотя дыма, говорят, было много. Стоит с тех пор восьмой лабораторный корпус пустой, чёрный стоит, сносить его хотели, да только боятся это делать — энергия какая-то в стенах осталась, и если ломать начнут, не ровен час долбанёт. И опять — «смерть по неосторожности». Правильно, попробуй расскажи, из-за чего на самом деле люди гибнут, в момент шумиха поднимется, задницы с кресел полетят, а вокруг Зоны уже такие деньжищи гуляют, что сверху наверняка указание пришло — не портите, мол, отчётность. Вот и не портят.

— Понятно… — Хип закусила губу, хитро посмотрела на меня. — А как ты думаешь, Лунь… у этих отсеков звукоизоляция хорошая?

— Не особенно. — Я оценивающе посмотрел на тонкую дверь из гофрированного металла. — А мы тихонько.

— Ну, это уж как получится. — Хип усмехнулась. — Вторую койку расстилать не будем, я так понимаю?

— Понимаешь верно.

Между горками бетонных обломков показался силуэт головы, затем плечи. Бандит медленно, осторожно приподнялся, видно, для того, чтобы половчее прицелиться. Ну, извини, парень… приклад удобно лёг в выемку плеча, я взял прицел чуть выше тёмного силуэта и плавно выжал спусковой крючок. Расстояние для гладкоствола, пожалуй, великовато, вряд ли попаду, но…

Глухой щелчок, перед которым я услышал нехороший скрип ударно-спускового механизма. Попала-таки грязь… вот ведь незадача. Странно, не помню, чтоб тащил оружие по глине. Ещё и затвор заклинило. «Сайга», безотказная ты моя пушка, что же ты так подводишь в самый неподходящий момент?.. Не может быть, и кобура пуста. Чёрт, где же пистолет?

— Лунь, прикрой! — крикнула Хип и, пригнувшись, побежала ко мне. «Стой! Назад! Хип, назад!» — тонкое сипение вместо крика. И тёмная фигура в тоннеле ведёт стволами за тонкой фигуркой девушки.

Выстрел.

Я вижу, как попадает пуля.

Удивлённое «ах», и Хип бежит по инерции ещё несколько метров. Останавливается. И медленно, медленно оседает на землю, поднося к глазам окровавленную руку.

В глазах чернеет, а я всё хриплю, словно это может что-то исправить:

«Назад, Хип. Назад».

У неё пробиты лёгкие, и девушка судорожно глотает воздух, пытаясь дышать, удивление в потемневших от боли глазах.

«Назад, Хип».

«…больно, Лунь…»

«Нет, Хип. Ты жива. Мы победили, помнишь? Ты была невредима, я знаю это».

Не дышит. Заострились черты лица, взгляд замер, уже не капает кровь из уголка губ.

«Всё было не так». Не могу вздохнуть, чёрное всё вокруг, чёрное. Не верю, не хочу верить. К Доктору. Он сможет. Да, он вылечит тебя, Хип.