Дин Кунц - Симфония тьмы

Это был заключительный день учебы у Фредерика, и Гил внезапно ощутил первые проблески силы, которую несла ему приближающаяся свобода. Ремень перестал страшить, когда он понял, что жесткая кожа учительского ремня никогда больше не коснется его, стоит только переступить сегодня порог этой комнаты. И часы показывали, что время истекло уже пять минут назад. Он уже находился здесь дольше, чем положено.

Гил встал:

— Посмотрим, Фредерик. — В первый раз он назвал учителя по имени и заметил, что такая фамильярность вызвала у того раздражение. — Думаю, я сумею преподнести вам сюрприз.

Он уже толкнул дверь в коридор, когда прозвучал ответ Фредерика:

— Возможно, сумеете, Григ. И тогда, не исключаю, вы сами столкнетесь с величайшим сюрпризом.

Его голос, интонация, блеск глаз говорили, что он очень на это надеется. Он надеялся, что Гильом Дюфе Григ [2] Д ю ф е Г и л ь о м (или Г и й о м) (ок. 1400–1474) — один из создателей нидерландской школы в музыке эпохи Возрождения; Г р и г Эдвард (1843–1907) — родоначальник норвежской классической музыки. В обществе музыкантов, описываемом в романе, мужчин называют в честь великих композиторов. умрет на арене.

Дверь с гудением закрылась за Гилом.

Свободен!

Свободен от Фредерика и от ремня, свободен от рояля и его клавиш, которые многие годы были для него тяжким наказанием. Свободен! Ничей, принадлежащий только самому себе человек… Если … Если удастся пройти живым ритуалы Дня Вступления в Возраст. Очень много всяких «если», но он горел уверенностью юности, она кипела у него в душе, не зная раздумий и сомнений.

Он простучал каблуками по пробегающим волнами цветным узорам пола, стараясь наступать на особенно яркую серебряную завитушку, которая словно прорывалась, вращаясь, сквозь мерцающий камень. Завитушка ускользала из-под его ноги, словно обладала способностью чувствовать, и он свернул в боковой коридор Башни Обучения, гонясь за ней, снова и снова пытаясь раздавить ее, но она на глазах выворачивалась из-под туфли еще до того, как подошва касалась пола. Гил прыгнул и чуть было не коснулся строптивой завитушки, но та проплыла сквозь киноварно-красный вихрь, вышла из него уже не серебряной, а охряной — и игра потеряла для юноши интерес.

Гил вернулся в главный коридор, больше не обращая внимания на непрестанно меняющиеся оттенки и рисунки на полу, и тут в акустически безупречном холле грянули великолепные раскаты рояля, звучащего под рукой мастера. Потом музыка чуть притихла, стала более пасторальной. Он начал заглядывать во все классы подряд, пока не нашел пианиста. Это был Джироламо Фрескобальди Чимароза [3] Ф р е с к о б а л ь д и Д ж и р о л а м о (1583–1643) — итальянский композитор и органист. Ч и м а р о з а Доменико (1749–1801) — итальянский композитор, одно время — придворный капельмейстер в Петербурге. , Рози, как звали его другие ребята.

Гил как потихоньку открыл дверь, так же тихо и закрыл ее за собой.

Рози играл этюд Шопена ми-мажор, опус 10, номер 3 — одно из самых красивых произведений великого композитора. Пальцы скакали по клавишам, словно насекомые, сам он сидел, сгорбившись над длинной клавиатурой, угольно-черные волосы великолепной волной ложились на воротник куртки и спадали зеркальной гладью по щекам. Сквозь волосы проглядывал розовый кончик одного большого уха.

Гил опустился на пол, привалившись спиной к стене, — он слушал и смотрел.

Верхние пальцы правой руки Рози трудолюбиво выводили изящную мелодию, а нижние тем временем вязали узор аккомпанемента. Трудная вещь. Для Гила — вообще непосильная. Но он не стал тратить время на горестные раздумья по этому поводу и позволил музыке протекать сквозь себя, находить зрительное осмысление, будоражить разум причудливыми фантазиями.

Рози швырнул свое тело к клавиатуре, превратив пальцы в штыки решительного штурма, готовые, как победу, вырвать у клавиш самую душу красоты, укрытой за стерильными белыми простынями нот.

Волосы музыканта метались, словно под ветром.

Затем лирическая часть окончилась, и из-под крупных кистей Рози хлынул блестящий огненный пассаж, основанный на растянутых рваных аккордах. Гил еще не успел его воспринять, а Рози уже прорвался через сокращенный повтор первой части и галопом устремил клавиши к взмывающей вверх кульминации. Сердце Гила бешено заколотилось и не могло успокоиться, пока не прозвучала последняя из мягких, утихающих и утешающих нот.

— Это было великолепно, Рози! — сказал он, поднимаясь с пола.